Жан Ануй - Красивая жизнь

Граф (мягко). Я ничего не думаю. Отныне мы не имеем права что-либо думать. Мы илоты. Будем изображать илотов!

Альбер. Да не воображайте вы о себе так много. Никакие вы не илоты, вы просто будете шутами для народа. Кстати, а что это такое — илоты?

Граф.Это был такой народ. Их покорили спартиаты и сделали своими рабами. В определенные дни спартиаты их умышленно спаивали и разрешали творить все мыслимые и немыслимые мерзости, чтобы дети спартиатов смотрели и вырабатывали в себе к этому отвращение.

Альбер (удивленно). Да-а! Значит, эта мысль уже приходила людям в голову… И был какой-то толк?

Граф. В то время, конечно. Но с тех пор прошло больше двух тысяч лет. Вы знаете, Альбер, все утрясается, даже революции.

Альбер (помолчав, мягко). Я понимаю, господин граф… Поэтому-то… Никогда ведь не знаешь, как себя поведут великие державы, не случится ли вдруг какая беда… И вам все-таки не надо забывать, что…

Граф (хлопая его по плечу). Я именно так все и понял, Альбер. Пойдите посмотрите, не осталось ли у Вальдшуцей в библиотеке сигар? Я вот уже пятнадцать дней, как не курил сигар.

Альбер (поколебавшись, вытаскивает из кармана сигару). Держите. У Вальдшуцей, разумеется, ничего нет, да и нигде нет. Просто я одним из первых побывал у вас в доме. Это ваша. Но в Комитете мне сказали, что для представлений вам будут их доставлять.

Граф (раскуривает сигару, потом вытаскивает у Альбера из кармана еще одну). Поскольку это мои сигары, позвольте мне и вас угостить, и давайте покурим. Нам с вами никогда не доводилось покурить вместе.

Альбер (осторожно посмотрев на графа, раскуривает сигару и вздыхает). Что вы хотите, господин граф, когда-то это должно было произойти… Слишком уж много было злоупотреблений.

Граф. Конечно, Альбер. Заметьте, что злоупотребления будут и с другой стороны. Так что потом получится нечто среднее. Все утрясается, Альбер, а вот мы начинаем оба стареть… Но мне понравилось, как Ганс отнесся к переменам. Ему только двадцать лет, и если ваш новый мир продержится…

Альбер (расслабившись, курит, стоя рядом с графом). Поймите меня правильно, господин граф, ведь сейчас нельзя ничего сделать… Не надо требовать невозможного. Но пройдет какое-то время, и с помощью протекции — у меня в Центральном комитете есть несколько хороших приятелей — я постараюсь устроить его на завод.

Граф. Спасибо, Альбер.

Наплыв.

Утро в день открытия Музея Народа.

С другой стороны шнура еще пусто. Семья графа фон Валенсей в домашней одежде собралась за столом для завтрака. Вес в ожидании.

Альбер одет, как когда-то, в ливрею. Графиня нервничает, как актриса перед поднятием занавеса.

Графиня. Мне страшно. Я не смогу говорить.

Альбер. Делайте все, как обычно. От вас не ждут большего. Приложите к носу лорнет и крикните мне: Альбер, этот кофе, положительно, слишком горький!

Графиня (в ужасе). Так вы опять собираетесь?..

Альбер (великодушно). Нет. Теперь, после того, как произошла революция, я больше не буду писать в ваш кофе.

Гертруда (входит в роскошном нижнем белье, подходит, восхищенная, к Альберу). Альбер, дорогой мой Альбер, как вам нравится мое нижнее белье? Несколько экстравагантно, зато как по-парижски, не правда ли ? (Людвигу.) Вы не хотели, чтобы я одевалась у Дусэ!.. Вы считали, что это, видите ли, слишком дорого! Теперь я дождалась, мне это удовольствие доставил Альбер!

Альбер (скромно). Мне оно обошлось не очень дорого.

Гертруда. Да, но вам пришла в голову эта мысль… А как вам мой макияж, Альбер? Не слишком ли для утра? Мне страшно!

Альбер (рассматривая ее). Сойдет. По правде сказать, это скорее вечерний макияж. Утром он у вас был не такой яркий.

Гертруда. Да, но перед публикой…

Альбер.К тому же это доставит людям удовольствие. Народ привык думать, что богатые женщины размалеваны, как актрисы.

Ганс. Кстати, об актрисах. Вы нашли горничную?

Альбер. Да, сегодня вечером будет.

Ганс. Хорошенькая?

Альбер (ворчливо). Мне надо было бы нарочно подобрать для вас дурнушку, сопляк вы этакий, в отместку за то, как вы мне досаждали, возвращаясь под шафе в три часа ночи, а я вынужден был вас дожидаться… Ну да я человек добрый, а потому нашел хорошенькую…