Жан Ануй: Орниф, или Сквозной ветерок

Маштю. Вот видишь. Человека всегда мелочь выдает. Приходится все время быть начеку. Так, значит, не зови меня больше плутом на людях, договорились?

Орнифль. Хочешь, чтобы я был с тобой учтив, тебе это обойдется еще дороже.

Маштю. Ты ведешь себя со мной не по-дружески.

Орнифль. Потому, что я завел речь о деньгах? Но ведь я тебя обожаю. Мы с тобой неразлучны, точно задница с панталонами…

Маштю(краснея). Вот видишь, ты опять бранишься, нарочно, чтобы меня смутить.

Орнифль. Это просто поговорка такая.

Маштю. Очень обидная. С грубым словцом, а может, еще и с каким намеком. А я не терплю намеков. Я понимаю в них ровно настолько, чтобы встревожиться, но не настолько, чтобы понять. Я ведь прекрасно знаю, что ты умнее меня!

Орнифль. Послушай, неужели ты веришь в этот самый ум? Это ведь так, одна видимость.

Маштю(ворчит). Видимость… Ты нарочно темнишь!.. Ты считаешь, что я мало тебе плачу? Я же заключил с тобой особый контракт на шикарных условиях. За такие деньги я имею право рассчитывать на твою дружбу.

Орнифль. Этот парень заморочил мне голову.

Маштю. А что еще остается!

Орнифль. А как тебе нравятся мои куплеты?

Маштю. Ты допустил вольность. И я этим недоволен. У тебя лишний слог в слове «театральный».

Орнифль. Лишний слог?

Маштю. Да. Вообще-то я мало что знаю, но в стилистике разбираюсь. И хочу, чтобы куплеты, которые исполняются в моем театре, были написаны по всем правилам. Я достаточно богат, чтобы оплатить стилистику.

Мадемуазель Сюпо. Я уже объяснила господину Маштю, что лишний слог в слове «театральный» — поэтическая вольность!

Маштю. Можешь допускать любые вольности в куплетах, которые сочиняешь для других. Сколько угодно. Но я же твой друг, и ты мог бы быть повнимательнее.

Орнифль. Он еще жалуется! Да я давно не писал таких удачных куплетов. Верно, Сюпо?

Маштю(оглядывает обоих, с какой-то смутной тревогой). На мой вкус, это слишком литературно, но что поделаешь, я знаю, такова сейчас мода. Сам понимаешь, если уж Маштю платит тебе такие огромные деньги, то только потому, что ты единственный текстовик, которого считают поэтом. Рано или поздно тебя пропихнут в академики, тогда я стану платить тебе еще больше. А покамест скажу: о своих личных вкусах я не забочусь. Прежде, когда в ходу были ягодицы, я промышлял ягодицами. А теперь, когда в ход пошла литература, я промышляю литературой. Видишь, я с тобой откровенен. Может, исправишь «вольность»? Это же минутное дело. Особенно при твоем-то уме.

Орнифль. Сам исправляй. Я никогда не вношу поправок в готовый текст, так только все испортишь. Но, может, ты предпочитаешь вернуть мне куплеты?

Маштю. Нет. Я их беру. Доверяю фирме. Но в другой раз ты уж получше для меня постарайся. Ну как, обедаешь сегодня со мной у «Максима»? Будем обмывать ленточку Пилу.

Орнифль. Ты добыл этому уголовнику награду?

Маштю. Да. Когда тебе понадобится орден, скажешь мне. Там, наверху, сейчас все мои просьбы — закон.

Орнифль. Идет, старый мошенник!

Маштю. Ну вот, ты опять!

Орнифль. Не можем же мы называть друг друга «сударь». Я уступил тебе «плута», так ты уж согласись взамен на «мошенника»!

Маштю. Господин граф Орнифль де Сент-Уаньон! Я всего-навсего простой жестянщик, это так, да и пороха я не выдумаю, а все же я тебе скажу: может, из нас двоих самый большой мошенник — это ты. (Уходит.)

Орнифль(провожая его улыбкой). Может, и так.

Мадемуазель Сюпо(негодуя). Он еще вас оскорбляет! Унес этот маленький шедевр, сам не понимая, что получил. Даже и друзья у вас недостойные!

Орнифль(берет газету и растягивается на диване). Сюпо, отвяжитесь!

Мадемуазель Сюпо. Нет, вы не заставите меня замолчать! Я — голос вашей совести! Его нельзя заглушить!

Орнифль(уткнувшись в газету). Нет. Но можно пропускать мимо ушей!

Мадемуазель Сюпо. О! (Бросается к своей машинке, вся в слезах, и начинает яростно стучать по клавишам.)

Входит Ненетта.

Ненетта. Мсье, к вам какой-то молодой человек.

Орнифль. Журналист?

Ненетта. Нет. Он очень вежлив и к тому же без фотоаппарата.

Орнифль. А каков он из себя?