Жан Ануй - Птички

Люси (неожиданно кричит). Папа!

Шеф (продолжает, по-прежнему обращаясь к Дюплесси-Морле, который не знает, куда бы ему деться). Я познакомился с ней, когда она была молода и прелестна. Легкая как эльф! Как она танцевала! Какая была забавная! Какая нежная! Мы занимались любовью дни напролет. А теперь она кричит павлином и становится на четвереньки, когда у нее кончается виски. Вот такова-то она, любовь. А я пишу полицейские романы. Любопытно, не правда ли?

Дюплесси-Морле (не зная, что сказать). Как это все тяжко.

Шеф (невозмутимо). Еще бы. Тем более, что это ложь. Она меня никогда не любила. Как, впрочем, и я ее. Я ей тоже изменял, правда, не столько, сколько она, — это было выше моих сил, — но, в общем-то, почти столько же… (По-прежнему невозмутимо.) Любовь, как известно, правит миром.

Люси (кричит, чтобы заставить его замолчать) . Папа!

Шеф (поворачивается к ней, злобно). Что — папа?

Пауза.

Мелюзина (раздраженная происходящим, Дюплесси-Морле). По-моему, нам пора уходить. Пусть уж они сами улаживают свои семейные дела.

Кривой (на протяжении некоторого времени с беспокойством смотрящий на часы). «Уходить»? Да, если б можно было уйти! Этак и все не прочь! Да про того-то забыли! (Поворачивается к Шефу.) Сейчас без четырех минут три, а он сказал в три ровно. Что будем делать, Шеф?

Все смотрят друг на друга, неожиданно возвращенные к реальности. Новый взрыв паники перед молчаливой дверью. И вдруг, покраснев, надувшись, неузнаваемо решительный, вскакивает Дюплесси-Морле.

Дюплесси-Морле. Что делать? Я реалист. У меня на заводах работает две с половиной тысячи человек. Я привык принимать решения. Я выдам его этому сицилийцу сам. И без всяких там угрызений совести. Речь идет о нашей жизни. Мы, промышленники, всегда четко знаем, чего хотим. (Берет револьвер, идет открывать дверь.) Мсье Грацциано! Мсье Грацциано! Не стреляйте. Сейчас я вам его… (Надвигается на Арчибальда, угрожая ему оружием.)

Арчибальд. Бросьте, бросьте это, мерзавец! Никакого чувства человеческой солидарности! Что у вас вместо сердца?

Дюплесси-Морле. Насос для перекачивания крови. Как и у вас. Только мой лучше работает.

В этот момент двери распахиваются. Все в панике отступают. В дверях девочки в ночных рубашках, в экстравагантных шляпах, на плечах боа. Девочки (с ангельскими улыбками). Ку-ку! Мы потихонечку спустились черным ходом поискать, во что бы нарядиться. Имеем удовольствие вам сообщить, что он ушел.

После мгновенного замешательства все, толкая девочек, бросаются в дверь.

Общий хор голосов:

— Ушел! Ушел!

— Честное слово! Совсем, ну совсем ушел!

— Осторожней! Вдруг он прячется в парке!

— Не высовывайтесь!

— Да нет! Ушел! Машины не видно!

— Отчаялся, значит…

— Вся эта история какая-то неправдоподобная…

— В конце концов он это понял.

— Ушел.

— Смотал удочки!

Всеобщая эйфория, взаимные поздравления, приступ взаимной благожелательности. Девочки, сама скромность, слушают излияния восторгов и затевают в углу игру в классики, подшибая ногой какой-то странный предмет, на который никто из взрослых не обращает внимания. Все последующее происходит в быстром темпе. Все говорят одновременно, не слушая друг друга.

Арчибальд. Да, дети мои, жаркая была схватка!

Роза. Ну и вечер! Я просто больна! Уф! Музыку, что ли, включить! (Ставит пластинку — из тех, что крутят в ночных клубах.)

Дальнейшее происходит на фоне музыки.

Мелюзина. Смешно. Просто смешно. С самого начала. Малышка замечательным образом могла сделать себе аборт.

Дюплесси-Морле. Что до меня, я ни минуты не принимал этого всерьез! Ведь мы же все-таки во Франции!

Арчибальд. Во всяком случае, я считаю, что это нужно спрыснуть. Леон, всем шампанского! Вы позволите, папочка?

Шеф. Прекрасная идея! Близость смерти будит жажду.

Люси. А я сразу поняла, что мне надо сказать ему, что я его не люблю.

Дюплесси-Морле. А как с ним Роза о его дочери разговаривала! В голосе рыдания! Ха-ха-ха!

Арчибальд. А Мелюзина какова! Какое хладнокровие! Какая выдержка! Какое присутствие духа! Просто как на сцене!

Дюплесси-Морле. А я? Как я ему утер нос этой его желтой книжкой? А! Да нет! Конечно, он пережал с девственностью своей дочки! Но каков стервятник!