Александр Шаргородский - Ямщик, не гони лошадей

РОЛАН.С каким динозавром?

ПИТЕР.Не-ет, поздно, ты опоздал… Опоздал всего лишь на несколько мгновений… И рассказывать теперь будешь ты… Скажи-ка мне, Вася, что ты делал все эти годы?

РОЛАН.Работал. Лечил людей.

ПИТЕР.Неплохо, неплохо… Что еще?

РОЛАН.Ну… еще я поменял две машины, произвел полный ремонт шале, модернизировал свой кабинет. Теперь он не уступает лучшим американским.

ПИТЕР.Н-неплохо… И это все?

РОЛАН.Да! По-моему, это не так мало. А что бы ты хотел, чтобы я тебе сказал?

ПИТЕР.Только то, что я тебя спросил. Когда тебя, Вася, спрашивают, как ты жил, ты должен рассказать, сколько раз терял голову от любви, сколько раз кричал от счастья, как ты прекрасно пел под балконом…

РОЛАН.Чьим балконом?

ПИТЕР.ДЖИНН .

РОЛАН.У нее нет балкона. И я, кажется, не испанец.

ПИТЕР.Кто тебе это сказал, что швейцарец менее страстен, чем испанец? Ты живешь стереотипами, мой дорогой! Взгляни на твоего протестантского отца… Он убил быка под восторженный вой толпы в Барселоне. Твой блудный папа вонзил бандерилью в его спину…

РОЛАН.Зачем?

ПИТЕР.Потому что я был тореро. Было и такое в моей жизни.

РОЛАН.Ты?!

ПИТЕР.Да, я. Но тебе ведь это неинтересно. Уже тает снег, и скоро побегут ручьи.

РОЛАН.Ты уверен, что ты — швейцарец?

ПИТЕР.Больше, чем ты. И вместе с тем я пел под балконом. На Владимирском проспекте.

ДЖИНН.Это где?

ПИТЕР.В Ленинграде… По центру громыхали трамваи, повсюду стояли очереди, а я стоял и пел под этим балконом, полном картошки, кислой капусты и мороженых яблок… И ко мне выходил Иван Петрович…

ДЖИНН.Иван Петрович… Это девушка, которой вы пели?

ПИТЕР.Иван Петрович был отставным капитаном. Грузным, усатым, без ноги. Он махал мне рукой, говорил мне «бонжур».

ДЖИНН.Зачем вы пели отставному капитану?

ПИТЕР.Чтобы он позвал ее.

ДЖИНН.Она была его дочерью?

ПИТЕР.Почему вы так подумали?

ДЖИНН.Но они же жили в одной квартире.

ПИТЕР.В этой квартире жило население небольшой деревни. Двадцать девять человек размещалось в ней. Потому что это была коммунальная квартира, ДЖИНН .Двадцать девять человек — и одна кухня, один туалет и один балкон, который принадлежал Ивану Петровичу. И отставной капитан звал ее, она выходила на балкон и я пел, пока не приходил лейтенант милиции Угрюмов… А тут нет лейтенантов — и ты не поешь, Вася.

ДЖИНН.Может, именно поэтому?..

ПИТЕР.Вася, у меня к тебе маленькая просьба.

РОЛАН.Папа… не надо, я тебя прошу.

ПИТЕР.Но ты же еще не знаешь, какая!

РОЛАН.И все-таки не надо…

ПИТЕР.Ты, оказывается, знаешь меня… Ну, давай, приступай…

РОЛАН.К чему?

ПИТЕР.А я думал, что ты понял.

РОЛАН.Н-нет.

ПИТЕР.Спой! Сейчас ДЖИННвыйдет на балкон, ты — под, и пой. ДЖИНН, вы не против?

ДЖИНН.Я уже иду.

ПИТЕР. (РОЛАНУ) Ну, а ты? Поторапливайся!

РОЛАН.Папа, я не умею петь.

ДЖИНН. (с балкона) . Вася, я жду… Долго ты там?

РОЛАН.Меня зовут РОЛАН!И сядь на место. На балконе холодно. Ты простынешь.

ПИТЕР.Ерунда! В Ленинграде было холоднее. Романс согревает, кровь начинает кипеть на морозе!.. Вася, что ты будешь петь?

РОЛАН.Ничего!

ПИТЕР.Ты с ума сошел! Девушка — на балконе. Когда девушка на балконе — надо петь!

РОЛАН.И, несмотря на это, я не буду петь, папа.

ПИТЕР.Вася, ты идешь против законов любви. Всегда мужчина начинает петь — и она появляется на балконе, а тут — она уже на балконе, а тебя еще нет под. Иди, иди! (подталкивает его) .

РОЛАНне двигается и разваливается в кресле.

ДЖИНН. (с балкона) . Ну, где ты там? Где романс?

ПИТЕР. (тихо) . Ну, что ж, придется мне. (громче) Сейчас, сейчас!

Он немного поправляет волосы, откидывает голову и выходит. РОЛАН остается в кресле. Он смотрит на горы, на начинающее заходить солнце и на ДЖИНН, стоящую на балконе. И вдруг снизу начинает звучать романс. Чуть хрипловатый, чуть печальный голос поет.