Вадим Михайлин - Бобер, выдыхай! Заметки о советском анекдоте и об источниках анекдотической традиции

Возможный мультипликационный прототип микросерии про ленивых котов — это кот кардинала Ришелье из «Пса в сапогах» (1981) Ефима Гамбурга, ленты, которая сама по себе уже представляет собой пародию на невероятно популярный в позднем СССР телефильм Георгия Юнгвальд-Хилькевича «Д’Артаньян и три мушкетера» — и, следовательно, в каком-то смысле уже забирается на исконную территорию анекдота.

Спорят три ленивых кота, кто из них самый ленивый. Первый говорит: «Мужики, вы рядом со мной просто дети. Вот лежу я вчера в коридоре, мимо мышь бежит. Только лапу поднять и опустить. Не стал, потому что лень». Второй: «Удивил. Я вчера лежу на коврике, хозяйка приносит блюдце со сметаной и прямо под морду мне сует. Только язык высунуть. Так и уснул голодный — лень было». Третий: «А слышали, как я вчера в подъезде два часа орал? (Исполнитель лениво поднимает бровь и выдерживает паузу.) Сел сам себе на яйца, а встать было лень».

Понятно, что самая представительная серия — это серия про кота сексуализированного, которую имеет смысл объединить с микросериями про сексуализированную кошку и про кастрированного кота, поскольку базовая система смысловых доминант остается той же.

Стоят мужики у сельмага. Один говорит: «Блядь, как эти коты мартовские достали. Всю ночь орут, хоть святых выноси. И главное — все в моем огороде. Я на них даже собаку спускал». — «И чо коты?» — «Да хрен бы с ними, с котами… (Исполнитель на секунду задумывается, а потом поднимает голову и говорит уже другим, деловым тоном): Мужики, а щенки никому не нужны?»

Сидят две кошки на трубе. Одна: «Как страшно жить. Вот позавчера шла по соседскому двору, напали три тамошних кота и изнасиловали. Вчера тоже шла — так их уже четыре. И опять изнасиловали. (Исполнитель отряхивает с груди воображаемую соринку и нетерпеливо похлопывает рукой об руку): Так, ну, поболтали, — мне пора».

Приходят к мужику гости. Он дверь отпирает, а из дома кот пулей — вж-жих. И за сарай. Потом на крышу. Потом в огород. Потом в кусты. Потом в соседский двор. Гости стоят, прифигели: «Что это с ним?» — «Да я его с утра к ветеринару носил». — «И что?» (Исполнитель затягивается воображаемой сигаретой и прищуривается): «Вот теперь бегает, свидания отменяет…» Не являются исключением в этом смысле и нечастые анекдоты, напрямую отсылающие к мультсериалу про Дядю Федора. Впрочем, полностью самостоятельными они практически не бывают — так, нижеследующий текст представляет собой перетрактовку одного из стандартных анекдотических сюжетов о Чебурашке, Крокодиле Гене и Шапокляк:

Вбегает в дом Дядя Федор и с порога кричит: «Матроскин! Твоя корова теленка родила! Весь полосатый и с большииими усами!» (Исполнитель принимает позу ленивого и величавого достоинства и, перейдя на речевую манеру Олега Табакова, говорит): «Мрр… Моя корова… Что хочу, то и делаю…» Дополнительную сексуализированную коннотацию этому тексту придает фраза «с большими усами». Она отсылает к сцене ревности, которую отец Дяди Федора устраивает перед телевизором, передающим новогодний концерт, где Мама исполняет легкую эстрадную песенку в сопровождении аккомпаниатора, очень похожего на Наполеона III.

К категории сексуализированных можно отнести и большинство котов из анекдотов, представляющих собой отсылки к сказочным сюжетам или системам обстоятельств:

Приносит старик старухе Золотую Рыбку. Старуха: «Во-первых, вместо этой халупы — дом в три этажа, с балконом и садом. Во-вторых, вместо корыта — „Чайку" с кожаным салоном. Ну а в-третьих — деда нахер, а вместо вот этого кота — мужчину в самом расцвете сил. И чтоб красивый!» Ну, дом стоит, «Чайка» стоит, деда нет, подходит к ней белозубый кавказский красавец и говорит (исполнитель вскидывает бровь и не по-хорошему улыбается): «А вот теперь-то ты и пожалеешь, бабка, что снесла меня к ветеринару».

Идет по лесу Вавила-богатырь, все как положено: меч-кладенец, щит-самозащит, штык-самотык. Выходит на поляну, а там валяется избушка на курьих ножках — ноги узлом завязаны, крыша набок, окно подбито. Ну, он заглядывает в дверь, а там все вверх дном, мебель поломана, занавески оборваны, в углу Баба Яга сидит, а на столе — огромный черный хуй. Богатырь: «Бабка, это что такое?» Баба Яга ему (исполнитель переходит на речевую манеру Бориса Владимирова в эстрадной роли Авдотьи Никитишны — каноническую в советском коллективном воображаемом для образа комической полуграмотной деревенской старухи): «Да Илья Муромец мимо шел. Пьянющий… Избушку изнасиловал, мене изнасиловал…» — «Да нет, бабка, это что такое?» (Исполнитель открытой ладонью указывает на воображаемый стол.) Баба Яга: «Всю мебель переломал, трубу свернул…» — «Бабка, на столе что лежит?!» — «Ой, да это Кот-Баюн… Увидел это все (исполнитель всплескивает руками) — и охуел…»