Наум Синдаловский: История Петербурга в городском анекдоте

Как известно, уходя из жизни, Петр I своим политическим наследником никого не назвал. Или не успел, или не видел в этой роли ни одного из своих близких родственников. В результате на русский трон взошла бывшая ливонская пленница, супруга Петра Марта Скавронская, в православии — Екатерина Алексеевна, или Екатерина I. Императрицей она была недолго, в 1727 г. умерла, но в истории осталась верной наследницей своего великого мужа — Петра I. Об этом можно судить и из анекдота, оставшегося нам в наследство от той поры:

Когда закончилась Северная война, духовенство явилось к Петру I с петицией просить, чтобы он им вернул металл для восстановления колоколов, перелитых на пушки и ядра. Петр на петиции написал:

— Получите х…

Когда император скончался, монахи с той же просьбой пришли к его вдове, императрице Екатерине I. Императрица прочитала резолюцию Петра, мило улыбнулась и сказала:

— А я и этого дать не могу.

В 1762 г. в результате успешно осуществленного заговора против своего мужа императора Петра III на царский трон взошла Екатерина II. Ее полное имя до приезда в Россию и принятия православия было Софья Фредерика Августа Ангальт-Цербстская. Она была немецкой принцессой и происходила одновременно из герцогского — по отцу и княжеского — по матери старинных, но небогатых германских родов. Правда, есть две легенды. По одной из них, отцом будущей русской императрицы был Иван Иванович Бецкой, внебрачный сын князя Ивана Юрьевича Трубецкого. Во время путешествия по Европе он будто бы познакомился с будущей матерью Софьи Фредерики Августы, влюбился в нее и вступил в интимную связь. В результате на свет и появился ребенок, ставший русской императрицей. Но это только легенда, скорее всего, имеющая официальное происхождение. Так хотелось обнаружить в Екатерине II хоть каплю русской крови. Согласно другой, совсем уж маловероятной легенде, по материнской линии Екатерина II происходит от самого великого князя Ярослава Ярославича Тверского, брата Александра Невского. Так что, если всему этому верить, крови в ней перемешано много — и русской, и польской, и литовской, и датской, и Бог знает еще какой. Неудивительно, что еще в детстве, если, конечно, опять же, верить фольклору, маленькая принцесса Софья-Фредерика-Августа услышала от какого-то странствующего монаха предсказание, что в конце концов она «наденет на голову корону великой империи, которой в настоящее время правит женщина». Этот смутный факт ее биографии нашел отражение в анекдоте:

Учитель на экзамене по истории:

— Петров, расскажите о Екатерине Великой.

Петров:

— Екатерина Великая родилась столь маленькой девочкой, что великой стала называться только через полтора столетия.

Между тем, в России Екатерину II не без оснований считали самой русской императрицей и с любовью называли: «Немецкая мать русского Отечества». Как утверждал остроумный П. А. Вяземский, если русский Петр I хотел сделать нас немцами, то немка Екатерина II хотела сделать нас русскими. Она и сама в это верила, стараясь как можно реже вспоминать о своем немецком происхождении.

Однажды императрице стало плохо, и ее любимый доктор Роджерсон прописал пустить ей кровь. После этой процедуры она приняла графа Безбородко.

— Как здоровье, Ваше величество? — спросил граф.

— Теперь лучше. Последнюю немецкую кровь выпустила, — ответила императрица.

Однако верили в это перерождение далеко не все, и поэтому по огромной русской стране до сих пор ходят анекдоты другого свойства:

Любила императрица Екатерина Великая свою новую родину. Встанет, бывало, чуть свет, наденет русские сапоги и ходит вокруг кровати:

— Айн, цвай, драй… Айн, цвай, драй…

А ядовитые одесситы вообще сравнили ее широкую известность с известностью не менее знаменитой романтической варшавско-одесско-петербургской воровки Соньки — Золотой Ручки, или Софьи Блюнштейн, в девичестве имевшей такое же, как и у Екатерины в Германии, сложное по грамматической структуре имя — Соломониак Шейндли Сура Лейбовна:

— Это в Петербурге она Екатерина Великая, а у нас в Одессе — Соня Ангельтцербстская.

Что превалировало в сложном характере этой удивительной императрицы, женщина или политик, сказать трудно. Мнения современников и потомков столь же разноречивы, как и многочисленны. Многие из них полярно противоположны. Даже когда высказывались одним человеком. Например, Пушкин, хотя часто и одаривал ее лестными эпитетами, тем не менее считал лицемерной ханжой и называл «Тартюф в юбке». Мы не ставим перед собой арифметическую задачу взвешивать эти мнения или тем более противопоставлять их друг другу. Не видим смысла и в арифметическом подсчете любовников императрицы — было их пятнадцать, как считают одни, или двадцать два, как утверждают другие. Важнее другое. Екатерина редко скрывала свои чувства от посторонних и никогда не злоупотребляла своей властью. Когда один из ее фаворитов А. Н. Дмитриев-Мамонов влюбился во фрейлину императрицы Щербатову и откровенно признался в этом Екатерине, то та не только позволила ему жениться на избраннице, но благословила молодых и дала щедрое приданое невесте. Правда, если верить одной дворцовой легенде, лично помогая Щербатовой одеться к венцу, «не стерпела и сильно уколола ее булавкой».