Фрэнсис Бэкон - Суета сует. Пятьсот лет английского афоризма

Когда сын выругался, Диоген ударил отца.

Англия — рай для женщин и ад для лошадей; Италия — рай для лошадей и ад для женщин.

Страх перед высшими силами удерживает в повиновении.

Одна религия так же правдива, как любая другая.

Не будь одиноким, не будь праздным…

У каждого человека есть хороший и плохой ангел, которые сопровождают его по жизни.

Тщеславие, эта нестерпимая, мучительная жажда успеха, есть великая пытка для ума и состоит из зависти, гордости и алчности. Это высокое безумие, сладкий яд.

Каждая ворона считает своего птенца самым прекрасным на свете.

Чистая совесть — постоянный праздник.

У желаний нет выходных.

Что может быть глупее, чем жить по-собачьи, а умереть по-королевски.

Без отчаянья нет монаха.

Берегись смирившегося врага.

Все грехи сопряжены с удовольствием и признают свою вину, только зависть не знает ни вины, ни удовольствия.

Хотя они (философы. — А.Л.) пишут contemptu gloriae [1] Пренебрежением к славе (лат.). , поставить свое имя под созданным ими трудом они не забывают.

Не делай из себя дурака ради того, чтобы развеселить других.

Надежда и терпение… две самые мягкие подушки, на которые мы можем в лишениях преклонить голову.

Он готов подняться на виселицу, если петлей будет ее подвязка…

Тот, кто обращается к судье, держит волка за уши.

Влюбленные ссорятся — любовь возгорается.

Любовь… объединяла земли, строила города, рожала детей… но если ее ущемить, она опрокидывает троны, разрушает города, сносит дома, губит целые семьи…

Бедность — наследница Музы.

Если у нее вздернут нос — она прелестна; если нос крючковатый — очаровательна; если она мала ростом и сутула — бесподобна; если высока и мужеподобна — нет ее краше; если тронулась рассудком — мудра; если пребывает в постоянной злобе — добра и покорна…

Все ее недостатки суть сплошные достоинства.

Величайший враг человека — человек, который по наущению нечистой силы становится волком, дьяволом для себя и для других.

При виде убийцы мертвецы обливаются кровью.

Насколько же перо более жестоко, чем меч!

Есть гордость в унижении, когда гордишься тем, что гордиться нечем.

Каждый из нас для себя — человек, для остальных — дьявол.

Болезни и печали приходят и уходят, но суеверная душа не знает покоя.

Болезнь, мать скромности, напоминает нам о том, что мы смертны.

Когда мы находимся на вершине славы и благополучия, она легонько дергает нас за ухо — дескать, одумайтесь.

В одиночестве человек — либо святой, либо дьявол.

Дураки и безумцы обыкновенно говорят правду.

Плачущая женщина вызывает не больше жалости, чем хромающий гусь.

Почему зевота одного вызывает зевоту другого?

Мы не способны изречь ничего такого, что бы уже не было сказано… Наши поэты крадут у Гомера… Последнее ведь всегда лучше первого.

Мельник не видит всей воды, что течет через его мельницу.

Если есть ад на земле, то он в сердце меланхолика.

Медик, философ, литератор, богослов, выпускник Падуанского и Лейденского университетов, сэр Томас Браун — автор ряда крупных и — для своего времени — иконоборческих богословских и философских работ: «Religio Medici» «Религия медика», 1642), «Вульгарные ошибки, или исследование многих догм и прописных истин» (1646), а также «Христианская мораль», изданная через много лет после его смерти, в 1716 году, и переизданная в 1756 г. Сэмюэлем Джонсоном, который, как и Р.Л. Стивенсон полтора столетия спустя, был большим почитателем и собирателем мудрых, большей частью мрачноватых изречений и прозрений Брауна.

Природа ничего не делает просто так.

На сотворение мира ушло шесть дней, на разрушение же придется потратить никак не меньше шести тысяч лет.

Под миром я разумею не трактир, а лечебницу, то место, где не живут, но умирают…

Человек, доживший до семидесяти или восьмидесяти лет, может вдруг испытать живой интерес к миру, ибо только теперь ему стало известно, что есть мир, что мир может дать и что такое быть человеком.

Жизнь — это чистое пламя, мы живем с невидимым солнцем внутри нас.

Все наше тщеславие в прошлом. Все великие перемены уже произошли, и времени на выполнение давних замыслов может не хватить.

Мир для меня не более чем сон или кукольный театр… Все мы, если вдуматься, фигляры и скоморохи…

Человек — благородное животное, изысканное в прахе своем, несравненное в могиле… с равным блеском и помпой отмечающее дни рождения и смерти, не гнушающееся и ратного подвига, достойного низменной природы своей.