Дамир Соловьев - Русские писатели и публицисты о русском народе

Таковы русские люди! Глубоко они иногда падают, часто грязнут по неведению или ослеплению в тине разных гадостей, представляют много печального и прискорбного в своей жизни на разных ступенях ее, но всегда сохраняют в своем сердце, как мне кажется, предпочтительно пред всеми европейскими народами, эту божественную искру, способность подняться, исправиться, взлететь, воспарить… Вот что́ должно утешать всякого друга отечества при размышлениях о русской жизни, вот что́ служит ключом к объяснению многих происшествий нашей истории <���…>.

Из статьи «Подвиг русского человека» (март 1853). [92] Там же. Т. 12. С. 458.

За два дня перед отъездом из Эмса Погодин встретился на прогулке с германским профессором философии Вердером, которого одну лекцию он прослушал лет десять тому назад. Наш путешественник узнал его тотчас и возобновил знакомство. С особенным, живым участием расспрашивал Вердер о Грановском и других московских своих знакомых. С отличной похвалою отзывался Вердер о занятиях философиею некоторых наших студентов и уверял, что в способностях <���их> он решительно отдает преимущество русским. <���…>

«Противно смотреть, – писал Погодин, – на здешних <���в Эмсе> работников: где-то встанут, где-то поднимут руки, где-то опустят их! Что за вялость, безучастие, скука на лицах. Ходят, как разваренные, примериваются, пробуют. То ли дело русские каменщики, плотники, печники, штукатуры в их белых или синих рубашках, подпоясанные, с песнями и веселыми разговорами. Работа именно кипит у них, и всякое дело мастера боится, не только мастера, но даже работника. А здесь, наоборот: всякий мастер боится, кажется, дела. Зато дело делается у них прочно, и не оказывается нужды переделывать, исправлять, чинить. Всякому своё».

(1853) [93] Барсуков Н . Жизнь и труды М. П. Погодина. СПб., 1898, Т. 12. С. 490, 491.

Народы возненавидели Россию, и теперь русскому почти невозможно путешествовать, не подвергаясь самым чувствительным оскорблениям.

Из статьи «Взгляд на русскую политику в нынешнем столетии» (1854). [94] Там же. СПб., 1899. Т.13. С. 90.

Коснея в невежестве или в оковах схоластического учения, привыкая с малых лет под гнетом нужды и даже нищеты к жадности, завися вполне, с одной стороны, от начальства, с другой – от паствы, не получая никакого живого понятия о своих обязанностях, духовенство не столько распространяет образование и нравственность, сколько способствует невежеству и расколам.

<���…>

…ум у нас притуплен, воля ослабела, дух упал, невежество распространилось, подлость взяла везде верх, слово закоснело, мысль остановилась, люди обмелели, страсти, самые низкие, выступили наружу, и жалкая посредственность, пошлость, бездарность взяли в свои руки по всем ведомствам бразды управления. Священный союз между царем и народом потрясен!

Из октябрьского (1854) политического письма Погодина. [95] Барсуков Н . Жизнь и труды М. П. Погодина. СПб., 1899. Т. 13. С. 159, 167–168.

О, русский человек! Неужели тебе на роду написано, чтоб ты всегда криво впряг, да поехал так.

Погодин об устройстве юбилея М. С. Щепкина (1855). [96] Там же. С. 443.

Через Страсбург и Брухсаль Погодин 30 сентября <1856> прибыл в Штутгарт.

«Город, – писал наш путешественник, – был пустёхонек. Все жители укатили в Капштат на гулянье по случаю, кажется, рождения короля. Я написал письмо к священнику и пустился также вслед за другими с моими молодыми людьми. А сколько там было народа – видимо-невидимо! И все веселятся. И все радуются. С грустью подумал о наших народных гуляньях: да что же, другие люди мы, что ли? Возвратились поздно вечером в шуме, гаме и толкотне». [97] Там же. С. 621.

Слишком пятьдесят лет тому назад Карамзин написал «Исторические воспоминания и замечания на пути к Троице». Воспоминания Троицкая дорога пробуждает и ныне, разумеется, те же, потому что прошедшее неизменно, а замечания мыслящему путешественнику вспадают на ум совершенно другие и, с прискорбием сказать до́лжно, очень грустные <���…> Другой век, другой взгляд на вещи – иные требования! Не грустно ли, в самом деле, видеть, что в пятьдесят лет времени, когда всё в промышленной, материальной Европе понеслось с такой быстротой вперед, на парах, когда не осталось, может быть, ни одной вещи домашнего обихода в первоначальном виде, <���…> не грустно ли не найти только здесь, на такой богатой проезжей дороге, ни малейшей перемены к лучшему, никакого движения, кроме естественного, пешком, на колесах или санях! Всё то же и так же – те же раскиданные деревни среди пустырей, почти без одной зеленой ветки, те же, по местам ветхие, искривленные избы, те же на курьих ножках постоялые дворы, и точно так же скрипят в них ворота, и так же сквозит лестница, и так же трещит пол. Тот же опухлый с красным носом дворник вас встречает, тот же заспанный батрак отводит вам горницу, та же грязная баба приноси вам через час самовар, еще не вычищенный, чайник со сбитыми краями, разнокалиберные чашки на разнокалиберных блюдечках. Из окошка дует, на полу сор, на стульях пыль <���…>.