В. Носков - Афоризмы. Русские мыслители. От Ломоносова до Герцена

(М. В. Ломоносов, 9, Посвящение)

Щедрость, великодушие, мужество и бесстрашие англичанина помрачаются его гордостию, высокомерием, самолюбием и хорошим о себе мнением… Я лучше бы согласился попасть в руки жестокому инквизитору, нежели англичанину, который непрестанно будет давать мне чувствовать, сколько он почитает себя во всем лучшим предо мною, и который, если удостоит меня своими разговорами, то не о другом чем будет со мною говорить, как бранить всех других народов и скучать рассказыванием о великих добродетелях своих соотечественников. (И. А. Крылов, 1, 28)

…Французы хотя не так грубо изъясняются, однако ж дают ясно разуметь, что всякий человек тогда только может что-нибудь значить, когда бывает им подобен. (И. А. Крылов, 1, 28)

Мне кажется, что не все имеют право обвинять русский простой народ в чрезвычайной склонности к пьянству… Если немецкий мужик не пьяница, то более экономия его, нежели воздержание, тому причиною. По большей части немецкий крестьянин имеет нужду тогда только в вине, когда он хочет быть веселее обыкновенного; русский (по большей же части) пьет с горя. Кабак есть для него единственный волшебный замок, который переселяет его из горькой существенности в ту страну радости, где он не видит над собою ни барина, ни капитана-исправника. Он пьет из реки забвения. (А. И. Тургенев, 1)

Русский мужик с молоком матерним всасывает в себя чувство своего рабства, мысль, что все, что он ни выработает, все, что он ни приобретет кровию и потом своим, – все не только может, но и имеет право отнять у него его барин. Он часто боится казаться богатым, чтоб не навлечь на себя новых податей… (А. И. Тургенев, 1)

Немцы по своему характеру флегматики… Немцы ученее нас; но мы умнее их; мы умеем радоваться и пользуемся сим драгоценным даром, когда только находим к сему хоть малейшую причину; но немец сперва подумает – и прозевает эти невозвратимые минуты радости, которыми бы он для истинной своей душевной и телесной пользы должен пользоваться. (А. И. Тургенев, 6)

Ты знаешь, что у французов почти все умники суть фразеры, которые умны чужим умом. Память их испещряется выражениями разных писателей, и они беспрестанно повторяют то в разговорах, что затвердили в книгах. Множество каламбуров, пословиц и памятных стихов придают разговорам их какую-то пестроту и приятность… на первый только раз! (Ф. Н. Глинка, 5, 1, Описание Отечественной войны, 26 сентября)

Любопытно смотреть, как немцы и русские играют в банк. Первые ставят гроши, другие червонцы. Те при проигрыше морщатся, а эти – ничего! Ведь и по этаким мелочам можно узнавать характер народов. (Ф. Н. Глинка, 5, 1, Описание Силезии, 4 мая)

Нет ничего противоположнее, как француз, женатый на немке: это буря с тишиною. (Ф. Н. Глинка, 5, 1, Описание Силезии, 23 мая)

Яркая черта ума русского есть насмешливость лукавая; но наша острота, не заключающаяся, как острота французская, в игре слов или тонком выражении мысли, есть более живописная… Всякая французская насмешка годится на острие эпиграммы или сатирического куплета; лучшие русские шутки могут служить основою забавных карикатур. (П. А. Вяземский, 31)

Некто справедливо заметил, что простодушие… есть врожденное свойство французского народа; напротив того, отличительная черта в наших нравах есть какое-то веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться… (А. С. Пушкин, 8)

…Сердцу легче, когда выбранишь немца. (О.И. Сенковский, 2)

…Самые пустые французские романы больше развивают женщину, нежели очень важные занятия развивают их мужей, и это отчасти оттого, что судьба так устроила француза: что б он ни делал, он все учит. (А. И. Герцен, 2)

Французы забрасывают нас словами – мы за ними не поспеваем, думаем об ответе, а им и дела нет до него; нам совестно показать, что мы замечаем их ошибки, их невежество, – они пользуются всем этим с безнадежным довольством собой…

Не должно, сверх того, забывать, что нет людей, с которыми было бы легче завести шапочное знакомство, как с французами, и нет людей, с которыми было бы труднее в самом деле сойтиться.

Англо-германская порода гораздо грубее франко-романской. С этим делать нечего, это ее физиологический признак, сердиться на него смешно. Пора понять раз навсегда, что разные породы людей, как разные породы зверей, имеют разные характеры и не виноваты в этом… В природе все достигает посильно, чего может, складывается, как случится… воспитание идет до известной степени, исправляет одно, прививает другое, но требовать от лошади бифштекса и от быков иноходи – все же нелепо. (А. И. Герцен, 9, 5, 37)