Сборник: Еврейские притчи

Но даже Голос с неба не переубедил главного раввина.

– Ты дал нам Тору, – сказал он, – но толковать ее – наше дело!

У раввина Иоханана бен Заккая умер сын. Его ученики, уважая скорбь учителя, пришли утешать его.

Первым был раввин Элиэзер.

– Учитель, я пришел утешить тебя. Разрешишь ли ты произнести мне слово утешения в минуту, когда скорбь овладела всеми твоими мыслями?

– Говори.

– Вспомни, учитель, что когда у Адама умер сын, он утешился в своей скорби. Ведь сказал же он: «Бог милостив, и он даровал мне другого сына вместо Авеля!» Утешься и ты!

– Скажи, – ответил ему раввин Иоханан, – разве мне сейчас мало моей собственной скорби? Зачем же ты напоминаешь еще и про скорбь Адама?

Следующим пришел раввин Иошуа:

– Учитель, разрешишь ли ты сказать мне слово утешения?

– Говори.

– У Иова было много сыновей и дочерей, и все они погибли в один день. И Иов утешился, он сказал себе: «Бог дал, Бог взял. Благословенно будь имя Господне!» И в этих словах он нашел утешение. Утешься и ты, учитель!

– Разве мало мне сейчас моей собственной скорби, – ответил раввин Иоханан, – что ты напоминаешь мне о скорби Иова?

Вошел раввин Иосе и задал тот же вопрос:

– Учитель, позволишь ты сказать тебе слово утешения?

– Да.

– У Аарона было двое взрослых сыновей, и оба они погибли в один день. Но Аарон утешился, ибо сказано: «И Аарон молчал». В такие моменты жизни возможность молчать и есть утешение. Утешься, учитель!

– Разве недостаточно мне сейчас скорби, что ты говоришь мне о скорби Аарона?

Пришел и раввин Симеон сказать свое слово утешения:

– У царя Давида был сын, и когда он умер, Давид утешился, ведь сказано: «И Давид утешил свою жену, и она снова родила. И назвал он сына именем Соломон». Утешься, учитель!

– Разве мало мне в эту минуту своей скорби, что ты напоминаешь мне о скорби Давида?

Пришел к Иоханану и раввин Элазар бен Азария. Увидев, что он подходит к дому, раввин Иоханан спешно сказал слуге:

– Бери скорей сосуд для умывания и иди за мной в ванную. Это великий человек, мне не устоять перед ним, и потому я хочу уйти.

Но раввин Элазар успел войти раньше. Он сел перед раввином Иохананом и обратился к нему:

– Я расскажу тебе притчу, учитель. Однажды царь отдал на хранение одному человеку свое самое дорогое сокровище. Этот человек каждый день со вздохом повторял: «Какой же тяжелый груз свалился на меня! Когда же я наконец буду освобожден от обязанности хранить царское сокровище?» Так произошло и с тобой, учитель. Бог отдал тебе на хранение сокровище – твоего сына. Он ревностно изучал Тору, труды и поучения наших мудрецов. И он чистым и безгрешным ушел из этого мира. Разве не утешение, что ты безупречно вернул сокровище, отданное тебе Богом на хранение?

– Я не сомневался в тебе, Элазар! – воскликнул раввин Иоханан. – Только ты по-человечески просто и сердечно утешил меня.

К раввину Леви пришел молодой человек и горестно спросил:

– Учитель! Скажите мне, почему меня никто не любит, особенно девушки?

– Потому что ты сам никого не любишь, – ответил ему раввин Леви, – и прежде всего себя.

Двое спорщиков пришли к раввину и попросили разрешить их спор.

– Помогите нам, ребе, – начал разговор один из них. – Мой сосед отнял у меня землю. На этой земле работал еще мой отец, и значит, она по праву принадлежит мне.

– Ты прав, – сказал ребе, выслушав его.

После этого свое слово сказал второй спорщик:

– Ребе, земля, из-за которой мы поспорили, принадлежала моему деду, и он дал ее на время в пользование отцу моего соседа. Поэтому я считаю, что она по праву моя.

– И ты прав, – сказал ребе.

Слышавшая этот разговор жена раввина удивилась и спросила у мужа:

– Как же так может быть? Не могут же они оба быть правыми!

– Жена, и ты тоже права, – ответил раввин.

К умирающему раввину Иоханану пришли его ученики:

– Учитель, благослови нас! – попросили они.

– Да будет на то воля Господа, – сказал Иоханан, – чтобы страх перед Богом был у вас так же силен, как и страх перед людьми.

– И это всё, учитель? – удивились ученики. – Ты считаешь, что этого достаточно?

– Да. Вы ведь знаете, что преступник, совершающий преступление, говорит только одно: «Только бы меня никто не заметил!»