Андрей Рискин - Все пропьем, но флот не опозорим, или Не носил бы я погоны, если б не было смешно

Лейтенант представился.

– Почему, спрашиваю, матросы не строем шли?!

– Так это не мои матросы!

– Ш-ш-т-а-а??? А чьи, мать твою так-растак?

– Не могу знать, товарищ майор! Я просто мимо шел, а тут вы подъехали…

Немая сцена.

И дикий вопль, гулко раздающийся под сводами комендатуры:

– Кретин! Где я теперь их старшего найду?

Порядок в ротном помещении зам начальника артфака Калининградского ВВМУ капитан 1 ранга Ваня Соколюк оценивал по трем категориям:

– Плачевно!

Это означало, что в гальюне обнаружен чинарик.

– Архиплачевно!

Два чинарика.

– Командир роты! У вас в заведовании полный бардак! Почему не зажжен красный фонарь?

Значит, нашел три чинарика, следопыт хренов.

Главный минер флота капитан 1 ранга Фатеев. После осмотра нашего минно-торпедного кладбища. Того самого, которое прямо на территории нашей части. Набитого контейнерами от торпед, старыми тралами и – не поверите! – серебряно-цинковыми батареями. Правда, все это в те еще годы, когда флот не болел «медной лихорадкой».

Фатеев:

– Блин, да у вас тут настоящий Клондайк. Командир! Сколько у вас личного состава?

Командир:

– Почти две сотни, если с офицерами…

– Все две сотни построить у этих развалин. Получить на складе пулемет. И всех расстрелять…

Задумался на секунду:

– Нет. Не всех. Того старшину, что будет стрелять, оставить в живых. За доброе дело.

Повернулся и ушел. Мы потрусили следом.

Механик вышел на ют. После душного трюма на палубе благодать. Достал помятую пачку «Примы».

Возле обшарпанного лагуна [65]два моряка чистили картошку.

– Ну что, орелики, – задушевно молвил мех, – прикурить есть?

– Да мы не курим, товарищ старший лейтенант.

– Эх, салажня, курить и не надо. Служить надо с огоньком!

В море на боевой службе. Командир, охреневший от тоски, решил заполнить представление на лейтенанта, которому пора бы старлея получить. Заполнил, вспоминая недобрым словом начальство, – командир уже полгода перехаживал звание, давно пора бы и капдва стать. Ну да ладно.

Расписался. Шмякнул секретной печатью…

Тут стук в дверь.

Радист:

– Радиограмма.

Читает.

Мать моя родная! Капдва дали! Выскочил на палубу, вне себя от радости!

Скинул китель и за борт его:

– Новые погоны на новый кителек!

В кармане старого кителя за борт улетела секретная печать…

На флоте нет ничего кристальной чистоты, кроме спирта. Да и тот весь выпили.

– Штурман, ты чего столько водки принес, а про закуску забыл? Что кушать-то будем?

– Вот ее, родимую, и будем кушать…

Если Москва – сердце нашей Родины, то Вилючинск (гарнизон на ТОФе) – это ее жопа.

У нас на флоте как? Человека сперва смешивают с дерьмом, а потом дрючат за то, что от него дурно пахнет.

Лейтенант ничего не знает, но все делает. Старший лейтенант кое-что знает и кое-что делает, а капитан-лейтенант все знает, но уже ничего не делает.

Мы на флоте не горим, а тлеем. Ни тепла от нас, ни огня, одна вонь.

– Какие бывают волны на море?

– Девятый вал!

Не всегда люди, которые рубят правду-матку с плеча, такие уж правдолюбцы. Иногда это просто палачи.

Я вам не усилитель – откукарекал, а там хоть не рассветай!

Чем больше бумаг, тем чище задница.

Как надену портупею, все дубею и дубею…

Прослужил я 20 лет, дубом стал, а листьев (на фуражке) нет.

Самое главное при заступлении на вахту – узнать, кто тебя меняет.

Это вам не панариция от всех бед!

Родина сказала: «Вольно!», но не сказала: «Разойдись!»

Командир БЧ-2 поздно ночью возвращается из ресторана. Координация полностью отсутствует, и на углу артиллёр шмякается мордой в грязь.

Встает, снимает с себя загаженный китель и швыряет в открытый канализационный люк:

– В центральном! Чтоб к утру как новый был!

Командир корабля собирает офицеров в кают-компании.

– Товарищи офицеры, с завтрашнего дня вводим новый распорядок службы.

Все замерли.