Артур Кангин - ОстанкиНО

Что же еще нужно сделать?

До кровянки подраться в кабаке? Нанюхаться кокаина и уколоться героином?

А если и это не поможет?

Какая подстава! Какое крушение всех жизненных планов!

Вдруг накатило просветление: «Мысли!» У него в башке ни мыслишки! А разве можно начертать прозаический шедевр с пустой башкой?

Может, у него все-таки есть хоть пара мыслишек?

Давай, вспоминать!

Так, понаехали инородцы, черномазики… Нет, не то! А почему не то? Он же этих торгашей искренне ненавидит. В Останкино их тоже, ой как, хватает!

Рассказ «Чёрные наступают!» написался ошеломляюще легко.

Лично отнес его в газету. А там ему: рассказ, безусловно, блистательный, но мы рассказов не печатаем. Напишите о ком-нибудь реальном. Об азере или армяшке. Напишите это своим отточенным стилем, с присущей вам искрометностью. Утром проснетесь знаменитым.

Леша многозначительно почесал репу.

Ему хотелось до боли под ложечкой быть беллетристом. Стезя журналюги его не прельщала.

Но, что если просто попробовать? Обкатать перо?

Пусть фамилия Остриков будет у всех на слуху. А после пойдут и романы.

Решил и сделал!

Наваял исполненную искреннего гнева статью об азере, торговце цветами. За три года, собака, себе квартиру сделал. Бабушки подъездные, умницы, лапушки, стукачи, всё Лешеньке рассказали.

Статью у него редактора просто выхватили из рук.

А там – пошло, накатило!

Кого он теперь только не разоблачал!

После азеров и армяшек – олигархов, политиков, гаишников, пластических хирургов…

Да всех, кто просто подвернулся под Лешин зубодробильный кулак, тьфу, язык…

Читатели Леху сразу приметили и полюбили.

Встречи с читателями он проводил не где-нибудь, а в гостинице «Космос» или «Президент-отеле».

Золотишко потекло рекой…

Гимназистки смотрели на него томно и чего-то ждали…

Но всё это было не то!

Он грезил быть козырным тузом от литературы, а не газетной прославленной сявкой.

С горя нанюхался кокаина и ширнулся героином.

Сел за дубовый стол и тут же написал: «Кошка прыгнула на телевизор. В окне плывут облака. В форточку залетел стервятник и жадно клюет мою печень».

Утром с дикого наркотического бодуна прочитал написанное, яростно смял и спустил в унитаз.

В редакции же его ждали с распростертыми объятиями.

Сам Главный редактор вручил ему толстенную книгу с золотым обрезом. На обложке: «Алексей Остриков. Нетленные репортажи».

Леша в редакционном баре заказал армянского коньячка. Закурил гаванскую сигару. Сердце отпускало после вчерашней дури.

Медленно, с оргазменным восторгом перелистал фолиант.

Все-таки он дошел до цели!

Пусть и другим путем…

А у дверей с Алексеем Остриковым случился казус.

К нему подошла тоненькая, очаровательная гимназистка с ландышами. Леша потаенно ждал предложения о сокровенных оральных услугах. Но гимназистка широко размахнулась и со всего плеча шарахнула его ландышами по морде.

– Это – за моего дядю! Аскера! – пояснила свои действия красотка с осиной талией. – Оболгал, сволочь, святого человека!

Леша ничего не сказал. Лишь стёр с лица росу и быстро зашагал чуть оскорбленной писательской походкой.

– Так, значит, Леша Остриков еще и коммерческий директор в Останкино? Разносторонний! А статьи он бойкие строчит. Компроматы мог бы для нас сочинять. Как это еще останкинцы сами его не поперли? Кому охота такого разоблачителя иметь за спиной? Теперь, Петенька, займись сценаристами. Что-то у нас это бойкое племя осталось совсем не окученным.

Злейшим врагом своим сценарист Иван Фортунатов почитал Бога. Хотя на словах и не верил в него. Но где-то внутри чувствовал – есть. И с ним надо бороться с яростью лютой.

Как-то на Пасху, смеха ради, заглянул в церковь. А там песнопения, богомольцы крестятся, кланяются, на глазах слёзы.

Минуту-другую Иван постоял с открытой головой, а потом по уши натянул на нее баранью шапку.

На дельца зашикали, зашипели… Одна скособоченная старушка ущипнула его за ягодицу:

– Сними шапку, охальник! Чай, в церкви!

– Да что же вы, православные?! – взревел Ваня. – Довольно кривляться! Ведь нет вашего боженьки! Нет!

Несколько крепких прихожан вытащили Ваню на улицу и бросили в сугроб. Какой-то седобородый старик ударил его валенком в живот. Потом подключились другие.

Фортунатов лежал на голубом снегу, в окровавленный его рот падали золотые от солнца снежинки. Именно в этот миг осознал – Господь его личный заклятый враг и битва с ним – на всю жизнь.