Артур Кангин - ОстанкиНО

Ну, почему все лакомства жизни им, а не ему?

Вот они сидят в покойных кожаных креслах и наворачивают под черный кофе черную икру. Для них что-то классическое наяривает духовой оркестр. Дети богачей, толстые, с тремя подбородками, бегают по холлу и кричат от избытка жизненных сил. Жены нуворишей, обнажив силиконовую грудь и виляя жирными ягодицами, расхаживают с мобильником возле уха, треплются с подружками из Лондона и Чикаго.

Сволочи! Гады! Подонки!

А он здесь в костюмчике из секонд-хэнда, в вельветовых, не по погоде, туфлях, тоскливо переваривает в животе крутое яйцо да спитой чай.

Уходя из отеля, Абрам Кузнецов долго торчал возле стоянки элитных автомобилей. Мерседесы, БМВ, Тойоты… А он за всю жизнь заработал лишь разбитый «Москвичок». Приобрел у одного ханурика за триста баксов.

Эти же лощеные битюги на один свой ужин тратят, наверно, побольше…

Иногда Абрама охватывало неистовое желание. Ночью прийти сюда с литровой бутылкой керосина. Поджечь к едреной матери все эти выпендрежные автомобили. Устроить иллюминацию в честь торжества справедливости.

И такой праздник будет! Всенепременно!

Как-то, расхаживая по лощеному холлу, охваченный бурей негодующих чувств, столкнулся с богачом в твидовом пиджаке. Да не просто столкнулся, а боднул его в живот. Поднимал с пола оброненный рубль и замешкался.

– Куда прешь, негодяй! – возопил толстяк.

От испуга Абрамушка вздрогнул, поднял руки, словно защищаясь от удара. И, тем самым, выбил господский кейс из крокодиловой кожи.

– Охрана! – заорал богатей.

Абрам, не дожидаясь приглашения, опрометью кинулся вон.

Дома, бережно снимая свой поношенный польский костюм, выронил пластиковую карточку.

Это еще что такое? Откуда?

Выпуклым золотом начертано: «Gold card».

Выходит, золотая карта.

Абрам в институте учился. Английский кое-как знал.

Вспомнил, как боднул богача. Выбил кейс. Тот взлетел к самому потолку.

Но не могла же эта карточка опуститься ему сама в карман?

В чудеса Абраша не верил.

Точнее, за свою сорокалетнюю жизнь не сталкивался с ними ни разу.

Карточка неделю пылилась на подоконнике. А когда стало особо туго с деньгами, Абраша рискнул.

Расспросил в банке, как ею пользоваться. У самого карточки никогда не было.

Служащие сберкассы объяснили, что нужно набрать всего четыре цифры. И греби сколько хочешь. Если, конечно, на карточке что-то есть.

«Три карты! Три карты!» – напевая арию Германа из «Пиковой дамы», Абрам Кузнецов подошел к банкомату в каком-то безлюдном тупичке.

Пушкинскому герою были нужны всего лишь три карты. Абраму Кузнецову только четыре цифры.

«Железный брат» с жадностью заглотнул пластик.

Абраша напрягся.

Банкирша объяснила – три раза введешь неверный пин-код и с карточкой попрощайся. Банкомат ее заблокирует.

И опять живи в облезлой квартирке, с женой, смолящей «Беломором», с голодным котом, облизывающимся на воробьев.

Вдруг накатило!

Вспомнил хозяина карточки, вальяжного верзилу в модном твиде.

Расфуфыренный, благоухающий французскими духами…

Змей подколодный!

Ненависть к богачу ударила по пояснице, словно сжало ее огненным обручем. Затем волна дикой боли прокатилась по позвоночнику и саданула в мозг.

Абрам Кузнецов даже ослеп на минуту.

Меж тем, перед его внутренним взором золотом вспыхнули четыре заветные цифры: 5…7…8…0!

Дрожащими пальцами набил код.

Банкомат пустил его внутрь, спросил о потребной сумме.

От испуга ли, от радости ли Абраша выбрал всего лишь сотку.

Новенькая хрустящая банкнота целомудренно вылезла из щели.

Снимать! Снимать все дотла!

Пока хозяин не заблокировал счет.

В банке ему объяснили и это.

Домой Абрам Кузнецов вернулся Ротшильдом.

С туго набитым пластиковым пакетом из супермаркета «Три шестерки».

Вот уже год, как Абрам Кузнецов обитает в просторной квартире на Патриарших.

Паркет, стеклопакеты, вид на булгаковский пруд, где Воланд прогуливался со своею озорной сворой.

Абрам не работает? А зачем?

Когда очередная карточка исчерпывает свой лимит, он идет в один из фешенебельных отелей, а в Москве их до чёрта, как бы случайно сталкивается и бодает в живот богатенького Буратину. При этом запоминает его жирное или истонченное кокаином лицо, для сеанса ненависти перед появлением заветных цифр.

Как карточка попадает к нему, Абрам не задумывается. Попадает и всё! Видимо, небесам самим надоели безобразия, творящиеся на земле. Небо с ним заодно.