Роман Ясюкевич: Байки из Промзоны

С рацпредложениями еще проще. Научись грамотно составлять заявки и валяй, что душа пожелает — законный червонец премии тебе гарантирован. При инженерской зарплате в 150 рублей, солидный гонорар за полчаса возни с бумагой. А если ты и мало-мальский экономический эффект от внедрения из пальца высосешь…

В одном научно-исследовательском «почтовом ящике» работал настоящий фокусник по части рацух и изобретений. Клепал их, только шум стоял. По роду занятий был он металлург-технолог, придумывал разные нужные стране стали и сплавы. При этом поступал очень просто: найдет в патентном бюро чью-нибудь заявку, или в командировке на режимном предприятии сворует формулу металла — и бегом в лабораторию. Изменит процентное содержание легирующих добавок: хрому, там, лишку сыпанет или ванадия — и готов сплав с новыми характеристиками, отличающийся тем, что… А за изобретение премию давали побольше, чем за рацуху.

Начальником у этого деятеля был вообще фанат изобретательства. Сломав как-то раз руку, он, выписавшись из больницы, первым делом попытался запатентовать «новый метод наложения гипса». Разумеется, отличающийся тем, что…

И вот с этими ловкими ребятами заключают договор на проектирование электропечей по выплавке спецсталей. Свою часть проекта они — профессионалы, несмотря на хобби — сдали досрочно. Остальные заинтересованные стороны тоже подсуетились и очень скоро руководитель предприятия кромсал ножницами алую ленточку, протянутую поперек железнодорожных ворот нового цеха. Фанфары, шампанское… Операторы в белых халатах гордо восседают в стекляшках с кондиционированным воздухом и, отрабатывая свой горячий стаж, внимательно следят за процессом заваривания чая, потому что на печах автоматика какая-никакая имеется, а у кипятильника нет. Идиллия.

Ан, нет! Через год знакомая парочка, прихватив за компанию цеховое начальство, выдает обалденную рацуху с миллионным эффектом. (И это когда доллар стоил шестьдесят полновесных советских копеек.) Огребают наши вундеркиндеры многотысячные премии, однако, не успокаиваются на достигнутом, а еще год спустя стряпают новую рацуху баще первой. И так четыре раза.

Мне потом бывший замначальника электросталеплавильного цеха под водочку проболтался, что они эти рацпредложения еще на стадии проектирования заложили, чтобы, значит, не задаром жилы тянуть.

Признаться, я их в чем-то понимаю. Им ведь за пуск печей только похлопали и руки пожали… Но все равно, сволочи.

Будь проклят тот день, когда я взял в руки паяльник! Я еще разок ругнулся и закурил. На столе передо мной бесстыдно обнажило провода средство автоматизации технологического процесса.

— Не хочет? — прозвучал за спиной ехидный вопрос.

— Не хочет…

— А включать пробовал? — и, не дожидаясь ответа, Игорь Дмитриевич уселся на соседний стул. — Что куришь?

— Китайские.

— Цю-зые? Люблю.

— Бери.

Дмитрич вытащил своими квадратными, задубевшими от машинного масла и паяльной кислоты пальцами сигарету, мощно затянулся и пустил дым в недра распотрошенного прибора.

— «В» значит «включено», — глубокомысленно изрек он.

— «Включено» — не значит «работает», — не уступил я философского Олимпа.

— Вот и я так одному французу говорил, — легко согласился Дмитрич.

Его слова прозвучали вступлением к очередной промбайке.

— Какому французу? — тут же подхватил я. Не люблю томить рассказчиков, особенно хороших, показным равнодушием. А Дмитрич был хорош. Причем промбайки его конек. Не зря три поколения Матвеевых провели жизнь на заводах, иногда отвлекаясь на войны и революции.

Дмитрич поерзал на стуле, поудобнее умащивая свою хромую ногу. Затушил бычок.

— Вот, — пристукнул он по больному колену. — Врач сказал, не хочешь, чтоб нога высохла — бросай курить. Я сорок рублей отдал за курсы по методу Шичко: пить завязал, а курю еще больше… Хорошие у тебя сигареты.

Я молча пододвинул ему пачку.

— Я сразу после института пошел работать на автозавод наладчиком. Тут как раз приехали к нам французы пресс устанавливать. Ну-у! Все оборудование выкрашено в красный, синий и желтый цвета. Не то, что наше: гнилая зелень, да шаровая красочка, — он пренебрежительно колупнул серенький корпус моего мучителя. — Электрик цеха поручил мне добыть у французов чертежи пресса, они же техдокументацию не прикладывают. Подошел я к одному, который более-менее по-русски шпрехал. «Дай, — говорю, — чертежи». «Зачем? — улыбается. — Вы эксплуататоры». «Не эксплуататоры, а эксплуатация. Мы всех эксплуататоров еще в 17-ом году под пресс пустили». «Такой, как этот?» — еще пуще заливается французина. Меня зло забрало. «Нет, — говорю, — побольше. С три ваших Франции размером». Обиделся. «Если вам потребуется помощь, вызывайте — мы приедем».