Остап Вишня - Ни пуха вам, ни пера

У Олексы Ивановича была пара гончих - Докучай и Бандит.

Гончие были хорошо натасканы, гоняли хорошо, особенно Докучай, старый уже, очень строгий пес: никогда не оставит зверя и никогда не потеряет след. Голос у Докучая был низкий, октавистый, как говорят охотники, башур.

Бандит был моложе, ретивее, но не такой опытный, как Докучай. Голос у него был с раскатом, тонкий, заливистый... Лес, когда гнал зверя Бандит, был полон звона-перезвона...

И такой они, Докучай и Бандит, дуэт давали, что слушать бы и не переслушать...

И вот однажды вечером, когда мы вернулись с охоты по чернотропу, Олекса Иванович заявил мне:

- Стар я уже, с гончими мне тяжело! Забери у меня Докучая и Бандита. Ты молодой, они тебе еще послужат.

- Как так "забери"? Таких собак и забери?! - удивился я. - Если вы на самом деле решили не охотиться с гончими, купить собак я могу, а взять так... Что вы, Олекса Иванович?!

Олекса Иванович махнул сердито рукой:

- Сроду собаками не торговал! Никогда!.. Забери! Мне с ними тяжело, а в плохие руки отдавать не хочу!

Я забрал Докучая и Бандита.

Когда я выезжал со двора Олексы Ивановича, он куда-то ушел.

Семеновна, жена Олексы Ивановича, прощаясь с собаками, каждую из них, и Докучая и Бандита, обняла и поцеловала.

- Не обижайте их, - обратилась он ко мне. - Хорошие они псы... Докучая на первых порах остерегайтесь: он с характером. Пока привыкнет!

- А где же Олекса Иванович? - спрашиваю я.

- В садок пошел. Чтобы не видели, что он плачет...

Не из-за собак пустил слезу старенький Олекса Иванович - он хорошо знал, что собаки будут в хороших руках, - молодых лет жалко было старенькому.

Недаром в последнее время, когда, бывало, охотясь, ночевали на лугу, Олекса Иванович, лежа под копной или под стогом сена и глядя на небо голубое, на золотые звезды, старческим голосом заводил:

Запрягайте...

Та й поiдем доганяти

Лiта молодii...

Остался Олекса Иванович без гончих.

- Буду охотиться с Пиркой... На дупеля, на перепела... А если подстрелю где-нибудь утку, она и утку мне принесет.

Пирка (Пират)-пожилой уже, не очень чистой крови ирландский сеттер. Искать умел и перепела, и дупеля, и бекаса, держал хорошо стойку и понимал Олексу Ивановича не только по словам, но и по движению. Махнет рукою Олекса Иванович: "Ложись, мол!" - ложится... Махнет: "Вперед!" идет вперед. Послушный был пес Пирка и спокойный.

Однако о том, чтобы совсем бросить охоту, у Олексы Ивановича и в мыслях не было.

- Хоть на горлинку, хоть на воробья... До тех пор, пока ногами вперед из хаты не выеду, ружья не брошу! - твердо заявил Олекса Иванович, когда Семеновна как-то намекнула: "Да куда уже тебе с тем ружьем? Оставил бы уже!"

Крепко тогда разгневался Олекса Иванович на Семеновну.

* * *

Олекса Иванович - охотник, можно сказать, с детства.

Охотился его дед, охотился и его отец. Деда своего Олекса Иванович уже не застал, а у отца было очень много возни: как бы упрятать от маленького Олексы порох и пистоны.

Пряталось и ружье, хоть отец держал его всегда незаряженным: у отца была не централка, а шомполка. Хоть ружье было и не заряжено, отец всегда снимал пистон, когда шомполка была дома: отец хорошо знал, что самое опаснейшее дома ружье - всегда незаряженное и без пистона.

Случалось и с дедом, случалось и с отцом, что ружье всегда стреляло в хате или незаряженное, или без пистона.

А вы думаете, что с Олексой Ивановичем такого не было, когда ему минуло тринадцать лет?

Тогда отец не очень-то уж прятал от Олексы ружье. Висело оно на стене, на гвоздочке. Олекса взял да и щелкнул курком. Хоть пистона и не было, а оно - "бабббах!". Хорошо, что он держал ружье стволом вниз. От выстрела в полу только вот такую ямочку выбило...

Отца и матери дома не было.

А когда вернулись отец с матерью, мать ахнула, а отец строго спросил:

- Щелкал?

- Щелкал, батя!

- А я что говорил?

- Чтоб я не трогал ружья!

- Спускай штаны!

От правды не уйдешь. "Стрелял" отец пояском Олексу, приговаривая: "Не щелкай! Не щелкай!", до тех пор, пока мать не вырвала поясок и не сказала: "Да хватит уже тебе!"

После того Олекса больше не щелкал до той поры, пока отец сам как-то в воскресенье не сказал:

- Ну, идем в сад, учись уже стрелять! Осенью со мною на уток пойдешь... Пора...

Радость была - и не говорите!

А вы думаете, Олекса Иванович не стрелял раньше, до того, как уже сам отец решил учить его стрелять, готовить из него охотника?

Стрелял. Да еще как стрелял!

Начиналось, как и у всех будущих охотников, с бузинового пугача.