Валерий Рогожин: От подъема до отбоя

Впереди метрах в пятидесяти на бугорок выскакивал ревущий танк, красочно остановившись на вершине бугорка и для острастки еще раз взревев двигателем, танк на всей скорости несется на курсанта, сжавшегося в клубок на дне окопа. Наехав на окоп бронированное чудовище крутится над бедным мальцом сначала в одну сторону, затем в другую, засыпав юношу небольшим количеством земли. После чего машина спокойно должна переехать через окоп и спокойно удалиться на заданные позиции. Но упражнение еще не окончено. Внутри окопа в стенке находится ящик с бутылками, которые старшина предварительно собирал по всей части. В бутылках красная краска, смешанная с водой. Это имитация зажигательной смеси, так называемого коктейля Молотова. И вот, когда танк спокойно переехал через окоп и опять-таки спокойно удаляется, курсант должен немедля, не теряя ни единой секунды, схватив из ящика одну или две бутылки с псевдо коктейлем, подбадривая себя нечеловеческими криками (слова и содержание не имеют значения, играют роль героический тембр и отчаянная громкость звучания) со всей дури запулить эти бутылки в башню так, чтобы краска залила максимум металлической поверхности машины. Бедные танкисты потом до полуночи будут оттирать алый краситель, поминая на все лады и курсантов и всю их родню до девятого колена.

После того, как в окопе побывает весь взвод, обкатка заканчивалась. Считалось, что теперь все курсанты полностью обучены взаимодействию с танками противника, и в случае танковой атаки дадут достойный отпор неприятелю.

Еще два раза нас просто вывозили на показательные учения гарнизона, чтобы мы хотя бы издали могли полюбоваться боевой мощью нашего оружия.

Последний раз мы посещаем полигон уже незадолго перед выпуском. Опять восемь патронов, но теперь стреляем по падающей мишени. Если в первый раз стреляли в круги, нарисованные на бумаге, прикрепленной канцелярскими кнопками к неподвижному листу фанеры, то теперь эта фанера контуром напоминает человека, окрашена защитной краской и время от времени секунд на тридцать опускается вниз, а затем поднимается.

Стрелять большинству из нас больше за ближайшие два года не предполагалось.

Отныне мы были уже полностью обученными и обстрелянными воинами, готовыми любыми видами вооружения защищать от врага страну развитого социализма.

Если погода во время показательных стрельб была достаточно хорошей, нас отправляли прочесывать полигон. Требовалось обнаружить остатки снарядов. Если быть более точным, то оружие почти все реактивное и снаряды – это не просто снаряды, а маленькие ракеты. Именно мои снаряды, с которыми я буду иметь дело – это управляемые ракеты. Они летят на три километра и всю дорогу я могу, точнее должен, корректировать их полет: выше – ниже – правее – левее – ниже и так далее. Управление осуществляется по проводам, три километра которых намотаны на летящий снаряд.

Вот остатки таких и подобных снарядов и должны мы обнаружить. За полгода службы мне довелось трижды участвовать в таких прочесываниях (одно какое-то внеплановое) и ни разу мы ничего не нашли. Но дважды ловили зайца.

Дело происходило так. Представьте погожий осенний день. Слабо греющее осеннее солнышко. Огромное поле, покрытое в пол человеческого роста бурьяном, редкими осинками и березками. Полторы тысячи человек выстроились редкой цепью метра через три друг от друга бредут переговариваясь через это поле. Люди уже достаточно измотались и им важны не поиски и находки, а конец пути и долгожданный отдых. Неожиданно где-то из кустов подняли зайца. Он метнулся в одну сторону, в другую и дал стрекоча вперед.

Наш комбат – заядлый охотник. Вид оружия его не интересует, главное – добыча. Взять ее живой или мертвой!

– Солдаты и сержанты! Слушай мою команду!

Комбат едет на машине, на газончике, сзади строя. Сейчас он вскочил на сиденье. Его хорошо видно и ему прекрасно видна вся картина.

– Кто поймает зайца – курсанту десять дней, сержанту двадцать одни сутки отпуска! Вперед! МАРШ!

Цепь срывается с места. Куда только девалась усталостью Ноги, налитые только что неподъемным грузом, обрели невероятную легкость. Даже, не очень верящие в реальность отпуска, солдаты вроде меня, подчиняясь стадному инстинкту, когда каждый, не думая, что он творит, делает то же, что и большинство группы, неслись за бедным животным. Три тысячи ног одновременно ударяли в землю. Почва тряслась. Листья падали с деревьев. Кусты прогибались. Почему зайца не хватила кондрашка, я не знаю. Этого не знает никто. Если бы на месте зайца был человек, элементарный инфаркт был бы ему обеспечен. Заяц остался цел. Мало того. Он ушел от погони. Он легко ускакал от полутора тысяч тренированных, откормленных, ревущих бойцов! Одно слово – животное!