Валерий Рогожин - От подъема до отбоя

Все начинается с малого: сегодня ты не вышел на зарядку, завтра у тебя не подшит подворотничок, в субботу ты пойдешь в увольнение, напьешься и убьешь человека.

Сапоги. Как там у Окуджавы: «Ну куда от них денешься?». Основная заповедь курсанта: сапоги всегда должны быть начищены и блестеть как хм-м-м, вобщем хорошо блестеть, как у комбата. Сапоги нужно чистить с вечера, чтобы утром надеть их на свежую голову. Сапоги – это ваше лицо.

А если завтра война, а у вас грязные сапоги?

При обнаружении вспышки ядерного взрыва самое главное – это повернуться к нему спиной, чтобы сталь со штыка не капала на органы воспроизводства или казенные сапоги.

Ум хорошо, а два сапога все равно пара. Умом ты можешь не блистать, но сапогом блистать обязан!

Гимнастерка должна быть тщательно выстирана, ну, это только с вечера успеть и поглажена – это тоже с вечера. Но получаешь наряд на работу за невыполнение какого-то пункта и утром, и вечером.

Теперь постель. Застилаем, заправляем. Специальными досочками отбиваем край одеяла, чтобы постель смотрелась ровным прямоугольником, чтобы грани были как стрелки на брюках. Табуретки у кроватей выровнены, пол дневальные подметут и протрут, воздух в помещении проветрили, когда все были на физзарядке.

Построение на утренний осмотр.

– Курсант Федоров!

– Я!

– Головка от… БМ-14! Почему подворотничок несвежий?

– Да я…

– Наряд на работу вне очереди!

Такие диалоги сплошь и рядом во всех взводах. Отрабатывать наряды вечером после отбоя. Где находят работы для нарядчиков? В туалете. Здесь работ много. Поэтому в хорошей части у хороших командиров, и дисциплина хорошая, и медные ручки у краников в туалете блестят, и в писсуарах никакого отложения солей.

После построения уборка территории. На территорию идут не все, а 100 процентов. Вся территория воинской части поделена между подразделениями. Каждое подразделение отвечает за свой кусок. Проверяют территорию старшие командиры, с солдатами про территорию и недочеты говорить не будут. Будут наказывать офицеров, а те уже…

Поэтому к уборке подходят добросовестно, хотя лично у меня под локтем под гимнастеркой всегда новая книга. Командир из сержантов книжки не жалует, будешь при нем читать, найдет иное занятие. Вот и приходится изгаляться. Нахожу место в кустах, которое издали не просматривается и погружаюсь в иной мир, иные чувства, тем более вечером книгу кровь из носу нужно отдать в библиотеку, а то следующую могу и не получить.

Для страховки проверил, что окурков на территории не видно, шишек не нападало, в общем чистенько.

После территории завтрак. На завтрак шагаем радостно. Как курсанту проявить свою радость прилюдно, публично? Правильно. Идти с песней.

У каждого взвода есть своя строевая песня. Если со строевой подготовкой и вокалом ладится не очень, то перед завтраком можно дать кружок, второй по плацу с твердым шагом и бодрой песней. Редко, но бывало, когда взвод был не в настроении, песенная разминка затягивалась и в столовую приходили, когда большинство других подразделений уже покидали дом питания. Следует заметить, что пищу никто из посторонних никогда не присваивал и еда, пусть остывшая, но в полном ассортименте попадала по назначению.

Итак, хлеб выпекался на территории части, нормы на него какие-то были, но память их не донесла, поскольку хлеб ни белый, ни черный не ограничивался. Масло выдавали только на завтрак 20 грамм. По рассказам, где-то у кого-то старослужащие это масло отбирали, но у нас и в учебке, и в линейной части никогда никто на масляную пайку не покушался. И чай. В качестве горячего шла или картошка, или каша. Иногда макароны. На завтрак все это было в каком-то мясном бульоне или в чем-то похожем, по крайней мере с малюсенькими кусочками мяса. Иногда на завтрак давали рыбу и жареную, и вареную, но не часто. На ужин было овощное рагу, не каждый день, но раза четыре в неделю. Может шеф-повар его очень любил или врачи считали очень полезным, кто-то говорил, что овощное рагу – самое любимое блюдо жены командира полка. Врал, наверное. А там кто знает?

Кто и как колдовал с меню, сочетал блюда и рассчитывал белки с углеводами – не знаю, только через полгода у самого заморенного допризывника лицо превращалось, грубо говоря в морду, и начинало светиться от самодовольства и сытости.

Когда в девяностые годы стали раздаваться голоса, рассказывающие про то, что солдаты в армии голодают, я был просто шокирован. Ни тогда, ни сейчас я не могу себе представить голодающего солдата.