Владислав Кукреш - Сказки о Любви

– Ни в коем разе. Я знаю, что это бесполезно, – честно ответил Шаров. – Я просто говорю, что вы очень красивая женщина, и можете перенести сроки. Походите немного с «небольшими дефектами», о которых только что рассказали. Они же почти не видны неопытному глазу. Дело в том, что оперировать вас завтра, как вы хотите, мне не вполне удобно. Через пару часов я должен спешить на самолёт. Важное выступление запланировано на научной конференции в Нью-Йорке, а потом ещё – круглые столы с коллегами. Все мероприятия займут около трёх дней… Так что, может, я прооперирую вас через неделю?

– Нет, доктор, чем быстрее – тем лучше! Я не могу ходить на людях с такими толстыми коленками. Скоро у нас с мужем визит на юбилей его главного партнёра. Да меня там все засмеют!

– Как вариант могу посоветовать…

– Нет, доктор, не нужно. Я знаю, что вы хотите сказать! Даже не думайте предлагать другого человека, который проведёт операцию вместо вас. Гриша сказал, что на меня у вас всегда есть время, а то, что вы лучший в «Пигмалионе» – так это всем известно.

Ещё бы. По-другому он никогда не занял бы пост главного программного хирурга. Другой вопрос, в его компетенцию не входило ни общение с клиентами, ни их оперирование. Его должность – сугубо представительская. Ну и немного научная. Как учёного, Геннадия живо интересовали все новые открытия в мире пластического совершенствования человека, и крупнейшим теоретиком в этой области его признавали вполне заслуженно.

Геннадий Шаров мог в два счёта выставить из кабинета любого, кто вздумал бы перекраивать его рабочий график, но только – не приоритетного клиента номер один. Только не Жаннушку, его проклятие и Немезиду, и кроме всего прочего – супругу Григория Рутмана, президента холдинга «РосЗдрав», в который с самого основания входила сеть клиник «Пигмалион».

– Хорошо. Завтра, так завтра. Чего только ни сделаешь ради клиента, – устало заключил Геннадий Шаров и натянул самую неискреннюю из своих улыбок.

– Спасибо! – просияла Жанна. – Геннадий Борисович, вы просто душка! Так сговорчивы! Поосторожнее с людьми: многие могут пользоваться вашей безотказностью!

Приоритетный клиент номер один не давала Геннадию Шарову ни минуты покоя. Сколько это тянется, лет восемь? Десять? Бесконечные визиты в клинику, а также срывы рабочих планов из-за «неотложных» операций – это лишь часть беды. Жанна любила названивать «доктору» по ночам, обсуждая ощущения после операций, приём медикаментов и диеты, необходимые для скорейшего восстановления.

Последние годы Шаров вёл что-то вроде статистики своих взаимоотношений с женой Рутмана. В среднем до четырёх звонков за неделю, до двух операций в месяц. А ведь ещё проходили личные консультации. И слава богу, если у Жанны хватало совести самой заезжать в офис. Сколько раз его вызывали к «больной» на дом, потому, что она вдруг находила очередные мифические «недоделки», которые страшно уродуют её тело и закрывают выход в свет.

Профессор Шаров полагал, что замена Жанне кожного покрова во многом облегчит ему жизнь. Уникальную технологию создания искусственной кожи на основе нефти и ряда неорганических соединений открыл он сам ещё лет пятнадцать назад. Наивно думал подарить нормальную жизнь раковым больным, а также людям, пострадавшим при пожарах или получившим химический ожог. Сейчас эти наработки больше используют в косметических целях. Так опошлил своё изобретение сам Шаров, когда его назначили членом правления «Пигмалиона».

Конечно, полная пересадка кожи уменьшила число звонков и визитов Жанны к любимому доктору, зато повысила градус безумия просьб. Завершив титанический труд по перестройке её тела, последние годы Шаров обычно удалял лишний жир, периодический возникавший в разных частях тела, но в начале 2217-го года Жанна в очередной раз его шокировала.

Вот она снова в его кабинете: сидя на диване, на котором сидела сотни раз, откровенничает, а Шаров за рабочим столом пристально рассматривает рисунок на салфетке, которую жена Рутмана вручила ему минуту назад – алое нарисованное от руки сердце. Что оно могло означать – одному Богу известно. Шаров знал, что Жанне сорок три, но – спасибо пластической хирургии – выглядела она на восемнадцать, рассуждала словно ей десять, а поступки совершала, как пятилетняя кроха.

– Короче, мужчины пошли разговаривать на балкон, – щебетала Жанна, – а мы с девочками завязали очень интересную, я бы сказала – философскую беседу!