Владимир Перцов - Для писем и газет

На прощанье я долго махал им вслед с вышки, как говорят, двое суток, пока меня не сняли уже наши, которых я узнал по фуражкам и выражениям.

Заканчивая правдивое свидетельство очевидца, прошу сказать мне, кто оплатит мне межпланетное гостеприимство, а то на контакт ушел весь мой аванс с костюмом, а какие теперь цены в магазинах знает каждая собака.

Или продержите меня здесь, пока у этой, у жены не пройдет.

«Это было у моря,

где лазурная пена…»

/отрывок из песенки/

Было это, между прочим, не у моря, а в разгар холодной войны. В августе. По обе стороны планеты зримо рисовался образ врага, голый по пояс и готовый на все.

И вот на военной базе в Форт-Ноксе сержант Джексон вручил рядовому Смиту лопату, крикнул «танки!»– и закурил гаванскую сигару.

На Н-ском полигоне ефрейтор Мойдодыров вручил рядовому Семенову лопату, крикнул «танка идет!», добавил для ясности «дыр-дыр» и закурил тираспольскую «Приму».

С той и другой стороны было тепло, плотность грунта четыре балла. Рядовой Смит поплевал на руки и принялся за дело.

Рядовой Семенов поплевал на руки, потом на лопату, потом плюнул последний раз просто так, потому что еще оставалось, и принялся закапываться.

Было утро, танков не было.

Когда сержант Джексон докурил свою «гавану», рядовой Смит был в земле уже по каску. Сержант вздохнул, взял пустую канистру и ушел в город за героином.

С противоположной стороны ефрейтор Мойдодыров склонился над ямой, в которой скрылся рядовой Семенов, крикнул туда: «Чай не пьешь – откуда сила?!» И ушел в каптерку доучиваться на гитаре.

С той и другой стороны на ветке что-то чирикнуло, откашлялось и неуклюже запело. Певшим с той и другой стороны оказался воробей, поскольку нормальные птицы отпели свое еще до замужества (где-то май–июнь).

А это уже был август, оба рядовых вошли во вкус. Позже вечером сержанта Джексона подобрала военная полиция без канистры и казенных брюк. Его выбросили из окна известного заведения, когда он пытался расплатиться с минутной дамой своего сердца шторами, украденными там же. Дама, кстати, и выбросила. Крашеная блондинка.

Ефрейтор Мойдодыров тоже уснул, прямо над нотами романса «Права и обязанности начальника караула».

С той и другой стороны отмены команды «окапывайся» не поступало. Рядовой Смит клял свой военно-промышленный комплекс и вгрызался в породу.

Рядовой Семенов тоже ругал военно-промышленный комплекс НАТО и уже достиг отложений юрского периода.

Справка: по непроверенным данным радиус Земли составляет примерно 3600 километров. Можно, кстати, посчитать, сколько времени человек со средним весом 70 килограммов будет с криком падать в такой колодец.

Но неохота.

В пятницу вечером оба рядовых встретились. Хотя был понедельник и шесть утра. Было мрачно и очень жарко, что подтверждает гипотезу о наличии в центре земли ядра с температурой 6000° Цельсия. Оба рядовых так устали, что даже не удивились. Они бросили лопаты, сели и прикурили тут же от стенки.

– Танки, – пояснил Семенов, затягиваясь и кивая наверх. И добавил для ясности, – «дыр-дыр!».

– Танки – понимающе кивнул Смит и сплюнул на стенку, зашипело. «Танки» было второе русское слово, которое он знал. Первым было «Мадагаскар». С нашей стороны общение тоже было затруднено, поскольку из шести английских слов, навечно врезавшихся в школьную память Семенова, четыре впоследствии оказались казахскими национальными ругательствами. Тем не менее, несмотря на жару, оба рядовых прекрасно разговорились. Семенов рассказывал про свой родной Витебск, про то, что ему служить еще год и восемь месяцев. Про то, как один раз в Минске он видел на вокзале настоящего Кобзона. При этом он тыкал Смита в грудь и говорил, вот как тебя, даже ближе. Все это Смит однозначно перевел для себя, что после армии Семенов хочет жениться и открыть свое дело. И Смит уверенно поддакивал в том смысле, что можно, конечно, взять ссуду в банке, но лично он, Смит, ему бы не советовал с ними связываться, лучше взять у родителей или у брата пару-тройку тысяч долларов под небольшой процент, они же не звери, драть не будут.

Дальше беседа проходила в том же направлении.

Напрасно с той и другой стороны Джексон и Мойдодыров свешивались над этой обоюдной шахтой, щурились в темноту и бросали вниз мелкие каменья. Не говоря уже о том, что охрипли. Да и как, скажите, могли они докричаться, когда тут, бывает, знакомому кричишь-кричишь через улицу, руками измахаешься, как Сервантес, а он сядет в троллейбус и только тогда заметит, и начинает просовывать голову в узкое окно и кричать что-то важное. А тут все же три с половиной тыщи километров, пусть и вниз.