Людмила и Александр Осокины - Дерзкая девчонка. Стихи и рассказы

На рыцарском турнире
Два славных воина,
Кумиры светских дам,
Рубились на мечах, что было силы,
Ни на мгновенье не давая
Отдохнуть своим коням.
Ведь в поединке всё решалось,
Кто будет лучшим из двоих.
Толпа в экстазе бушевала,
Смотря на бой кровавый их.
Один из рыцарей, в доспехах черных,
Нанес удар и в щит попал,
Тот разлетелся на осколки!
Их праздный люд на сувениры расхватал.
Вот рыцарь в белом изловчился,
Как молнией сверкнув мечом,
Он в шлем противника врубился,
Слегка задев его плечом.
И перья шлема и забрало-
Все это на земле лежало.
В груди дыханья не хватало,
Толпе ж всё крови было мало,
Она, как прежде, бушевала.
Два пьяных зрителя ругались
Да так, что без зубов чуть не остались.
Один кричал: «Что за урод тот в черном,
Я на него поставил восемь сольдо,
А он по голове своей дурной так получил!
Его соперник лишь за малым не убил!»
– Всё ты! – кричал он другу,
– Уговорил поставить на Иуду! —
И так в толпе без капли сожаленья
Отборным матом крыли всех без исключенья.
Пока те кровь на поле брани проливали,
Их, как скотов последних, грязью поливали.
А воины, в который раз мечи скрестив,
По рукоять сломали их!
Тогда пошли в ход кулаки-
Хоть драться в латах не с руки, —
Они с такою силой врезали друг другу,
Что аж у сёдел лопнули подпруги.
Тут кони встали на дыбы, почувствовав свободу,
И быстренько с арены дали ходу.
Не посмотрели даже,
Как ползали в пыли их седоки.
Нередко лошадям хозяйские проблемы чужды.
Вот и у тех коней другие были нужды.
Один к гнедой кобыле рвался,
С которой на конюшне повстречался,
Другой к большому стогу сена мчался,
Не первый раз он до конца сожрать его пытался.
Две толстых дамы на балконе,
Со скукою смотря на бой,
Зевая, судачили между собой.
Одна сказала: «Тот, что в белом, славно бьется,
В движенья пластики, конечно, не хватает,
Но, думаю, победы он добьется.»
Другая возражать не стала,
Она про Черного сказала:
– Он тоже в принципе неплох,
Но вот удар по шлему пропустил неслабый.
Дай Бог, чтоб не оглох!
Да и с коня он как-то падал некрасиво,
А позу принял на земле…
Ну уж совсем не для турнира!
Порою, женщины так тонко подмечают,
Но главного, увы, не замечают,
Сколь много сил мужчины тратят, без сомненья,
Чтоб лишь добиться их расположенья,
И стать желанными для них
Хоть на мгновение, на миг!
А что же рыцари?
Они с трудом с земли поднялись,
И вдруг, как братья кровные, обнялись.
Один сказал: «За что мы бьемся?
Быть может, лучше разойдёмся?
Ты посмотри на эти лица,
В них разума нет и крупицы,
Одни сплошные лишь тупицы.
Мы кровью землю поливаем,
И их тем самым развлекаем.
Им наплевать на наше униженье,
Никто не проявил и капли уваженья»
– Ты прав, – другой сказал,
– В боях и на турнирах славу я искал.
Все тело в ссадинах и шрамах,
Я, не щадя себя, все силы отдавал,
И вот итог: к чему стремился, разом потерял!

Толпа непостоянна, так бывает,
И все заслуги быстро забывает.
Увы, как трудно быть кумиром,
И в одночасье стать сатиром!

Судьбой отмечен в жизни каждый:
Один, как будто отпрыск княжий,
Другой и обликом-то смерд,
А третий просто Квазимодо
С судьбой презренного урода.
За что ж его мы презираем?
Ну не красавец, да,
Зато чиста была его душа,
Всю жизнь к прекрасному стремился,
Но к сожалению, разбился
О мостовую Нотр – Дама де Пари,
Но вот полет его запомнил каждый,
Он взвился над Парижем
Словно змей бумажный,
Довольно быстро он упал,
И персонажем оперы вдруг стал.
А тот, что смерд, пахал в колхозе,
Всю жизнь копался он в навозе,
Советской власти помогал,
Хлеб вовремя всегда сдавал.
И смерть его не выбирала,
Пришла пора – с собой забрала.
А тот, что князь, в достатке жил,
Он вкусно ел, и сладко пил,
Любил балы и развлеченья,
Работать вовсе не любил,
Но, и ему пришла пора,
Свершилась революция.
Большевики его забрали,
Слегка побили, после расстреляли.
Что князь, что смерд,
Да вроде были,
Вот их не стало, их забыли,
А память все живет в народе
Об этом редкостном уроде.