Юрий Мудренко - День доспехов и т. д.

На выходе из дежурки Воронов нос к носу столкнулся с подполковником Пичагиным, который сходу уточнил:

– Филиппов здесь?

– Нет, ушёл, – констатировал старший лейтенант.

– Жаль. А то бы я этому пародисту фейс отрихтовал, – немного сожалея, произнёс подполковник. – Давно мерзавец напрашивается на неприятность. Но ничего, будет и на нашей улице праздник, вот посмотришь. А ты куда? На ужин? И я с тобой пойду, проветрюсь, а то целый день на КП. Думал, с ума сойду от сегодняшней проверки. А тут ещё этот шутник. Я ведь его и правда за командира принял. По громкой голос так и вовсе не отличить: как будто бы сам Томчак с тобой разговаривает. Я даже вспотел от волнения, а потом этого гада прибить захотел, да он вовремя сбежал.

Всю эту тираду подполковник успел выпалить, не пройдя вместе с дежурным и десяти шагов; и когда до угла казармы оставалось всего ничего, его окликнул женский голос:

– Женя, а ты куда?

– Вот чёрт. Вычислила, – тихо сказал Пичагин и повернулся на голос.

– А я за тобой, – произнесла женщина. – Ты же сегодня даже не обедал. Или ты сыт?

– Жена, – пояснил подполковник. – Придётся менять планы и идти домой, – пожаловался он старшему лейтенанту. – Счастливого тебе дежурства.

– Спасибо, – поблагодарил старлей и пожал руку подполковнику.

Ему немного жаль было этого офицера, потому что по достоверным слухам жена Пичагина была страшно ревнивой и закатывала мужу скандалы с завидной периодичностью, хотя найти объяснение её волнениям было можно: Женя Пичагин считался красавцем. Высокий, широкоплечий, подтянутый, он очень импонировал женскому полу, и дамы на него заглядывались, особенно холостые и разведённые, которых в военном городке хватало. Этого чрезмерного внимания и опасалась, по всей видимости, законная супруга, а потому держала нос по ветру и пресекала всяческие попытки претенденток, обделённых мужским вниманием, охмурить свою вторую половинку. Вот и сейчас она прошла на территорию части и, завидев своего драгоценного в серой шинели с подполковничьими погонами, туго опоясанного портупеей, решила немедленно забрать домой, пока в его голове, периодически посещаемой свободолюбивыми мыслями, не созрела идея сходить налево, да забыться в объятиях какой-нибудь наглой особы, иными словами, ведьмы в невинном женском обличии, которая очень рада будет заполучить такой элитный экземпляр состоявшегося во всех отношениях мужичка.

– Пойдём, пойдём, дорогой, – заявила повеселевшая супруга, взяв под руку своё сокровище. – Я тебя ужином накормлю, а может, и ещё чем-нибудь на десерт.

Пичагин хотел что-либо придумать на ходу, дабы избавиться от столь пристального внимания, наврать, что, мол, командир ждёт, но не успел, потому что и тут Лариса опередила, по-деловому сообщив:

– А я только что Николая Ивановича встретила. Он как раз домой направлялся. Между прочим, это он надоумил тебя здесь перехватить. Сказал мне, что ты вот-вот явишься и что на сегодня ты ему больше не нужен. Так я и поспешила на КПП и тут вижу: ты идёшь. Вот спасибо командиру.

У Жени Пичагина был вид растерявшегося школьника, собиравшегося, но не успевшего набедокурить. Ему пришлось вернуться к первоначальному плану тихого вечера с бутылкой свежего холодного пива в тесном семейном кругу, а потому он торжественно позволил взять себя под руку. Так они и пошли, изображая примерную чету, в сторону жилых домов, мрачных серых пятиэтажных бетонных коробок, где с момента постройки сменилось уже несколько поколений жильцов.

Контингент блочных домов периодически менялся, ведь на смену тем, кто убывал к новому месту службы, приезжали новые офицеры со своими семьями и сразу же селились на освобождаемой жилплощади. Появившихся в военном городке холостяков по традиции встречало офицерское общежитие, в котором новых персонажей, как правило, бывало больше, особенно в конце лета, когда выпускники военных училищ добирались до своего первого места службы в новом качестве, сменив курсантские погоны на лейтенантские с двумя маленькими золотыми звёздочками на каждом.

Женя Пичагин в своё время был одним из таких же новичков, пополнившим стройные ряды обитателей этого здания, а потому очень хорошо помнил и старое офицерское общежитие, и царивший в нём дух свободы и отсутствия обязательств. Каждый раз, проходя мимо родной некогда общаги, он бросал на маленькое здание торопливый взгляд и тут же отводил глаза в сторону, потому что в памяти обязательно всплывали яркие картины канувших в небытие лейтенантских приключений. Женился-то он только на третьем году службы, как раз тогда, когда получил новое офицерское звание, а вместе с ним и новую должность. С приехавшей к нему теперь уже насовсем молодой женой Ларисой он поселился на третьем этаже блочной пятиэтажки в однокомнатной квартире, как назло выходившей своими окнами на общагу. А так как здания стояли в непосредственной близости друг от друга, то через незадёрнутые шторы можно было наблюдать за всем происходящим у соседей. И всё бы ничего, если ты не имеешь и не имел никогда отношения ни к людям, живущим в домике напротив, ни к их весёлым гостям, а точнее – гостьям. Женя же совсем недавно имел самое прямое отношение ко всем процессам и тайным, и явным, его там знали и любили, и поэтому такое соседство частенько оборачивалось конфузом, особенно когда какая-либо из находившихся в гостях несдержанных молодых леди вдруг замечала Пичагина в доме напротив. В лучшем случае дамы издали махали ручкой, приветствуя своего бывшего кавалера, а в худшем так и вовсе совершали безумные попытки добиться аудиенции с целью выяснить отношения и разжечь погасшее чувство любви в некстати занятом сердце, после чего в квартире у старшего лейтенанта случался скандал, устроенный не в меру вспыльчивой супругой. Женя клялся Ларисе в верности, заверял её в том, что дамочка явно ошиблась и с кем-то его спутала, а наутро выуживал из почтового ящика письмо от своей пламенной воздыхательницы, которая умоляла его бросить всё, включая супругу, и вернуться к той, которая по-настоящему его любит и ждёт, примет любым и даже простит женитьбу на другой. Но Женя стойко держался, тем более что вскоре жена родила ему двух дочерей.