Влад Костромин - Гнездовье котов

– Кто-то сдох? – прошептал Гена, покрутив головой.

– Вот тебе и пенсионный возраст, – непонятно ответил Юрьевич.

На цыпочках, насколько было возможно при массивной фигуре, прокрался вперед. Из комнаты выглянула коричневая перепелка с встопорщенными перьями и уставилась на мужчин немигающим змеиным взглядом.

– Пришелец… – побледнел Гена.

Юрьевич оглянулся на парня и покрутил пальцем у виска. Сделал еще шаг, поравнявшись с кухней. На диванчике, уронив рыжую голову на лежащие на столе руки, сидел мужик в растянутой майке неопределенного цвета. Пол предательски скрипнул под ногами. Мужик поднял голову и пьяно улыбнулся:

– О, брат по разуму! Иди сюда, – замахал рукой.

Юрьевич нехотя вошел в кухню. Гена, не рискуя остаться с перепелкой один на один, потрусил следом.

– Ого, вас много, – обрадовался мужик и протянул руку к стоящей на столе возле трехлитровой банки с солеными огурцами большой бутылке с желтоватой жидкостью. – Прилетели, касатики! Мир вам! Садитесь: пить будем, гулять будем!

Мужчины снова переглянулись.

– А это что? – Гена робко показал на бутылку.

– Это самогон, сам на травах гоню, на перепелиных яйцах настаиваю.

– Ну, – парень с сомнением посмотрел на Юрьевича, – может того?..

– Гулять, так гулять! – Юрьевич плюхнулся на кривобокий табурет и достал из сумки сок и бутерброды. – Мы не с пустыми руками.

– Молодцы, – хозяин смахнул слезу, – со своей закуской прилетели, – набухал в стаканы, которых на столе было почему-то четыре. – Ну, за прилет! – быстро чокнулся с гостями и хлопнул в себя. – Как вам наша земная?

– Ничего так, – Юрьевич осторожно выпил.

– Внушает, – кивнул Гена.

– Ой люли! – обрадовался хозяин и схватив бутерброд, откусил половину. – Колбаса совсем как у нас, – сделал вывод, пожевав.

– Белка у него, – прошептал Гена, заговорщицки подмигнув Юрьевичу.

– Наверное, – Юрьевич налил себе сока, солидно запил.

– Огурцы берите, вкусные. Теща моя, Лукерья Григорьевна, светлая ей память, делала.

– Давно? – Гена взял вилку с отломанным зубцом и, просунув в банку, хищно вонзил в беспечный огурец.

– Почитай годика за два перед кончиной. Или за четыре? – озадаченно почесал затылок. – Не упомнишь уже, но до кризиса дело было. А у вас тещи бывают?

– Была, – Юрьевич поморщился, словно от зубной боли.

Гена помотал головой.

– Совсем как у нас, – хозяин расцвел щербатой улыбкой, напомнив пробившийся сквозь асфальт мятый одуванчик.

– А жена где? – осторожно спросил Юрьевич.

Как разведенный такие моменты он переживал остро.

– Бог ее знает, – отмахнулся рыжий, – в деревню уехала и носа сюда не кажет. Или к дочке в Питер? – пожал плечами. – Не помню. Я Вовка. А вас как величать?

– Игорь Юрьевич.

– Геннадий.

По очереди пожали похожую на куриную лапку сморщенную ладонь хозяина.

– Ух ты, совсем как у нас имена. А вы откуда? – показал на потолок.

– С «Кассиопеи» мы, – Гена не кривил душой.

Хозяин и правда обозвал фирму «Кассиопея».

– Круто! – Вовка наполнил стаканы. – Я в детстве кино смотрел, советское еще, «Москва – Кассиопея» и все мечтал к вам полететь, а вы вон сами сюда раньше добрались. Накатим!

Хлопнулись стаканами, выпили.

– Как вам у нас? – зажевывая пожелтевшим пером лука, спросил Вовка.

– В целом прилично, – Юрьевич снял и протер очки.

– Но?.. – уловил недосказанность рыжий.

– Понимаете, Владимир, это повышение пенсионного возраста, как бы сказать… – Юрьевича забрало крепкое пойло.

– Вот! – Вовка хлопнул по столу. – До чего же они людей допекли, что даже с Кассиопеи прилетели! Выпьем!

Выпили.

– Жалко, гитары нет, – сказал Юрьевич.

– Гитары да, гитары не держу. А вообще у нас хорошо, – Вовка широко развел руки, будто стремясь обнять Вселенную, булькнул, откинулся на спинку дивана и захрапел.

– Пора и честь знать, – решил Юрьевич.

Взяв бутылку, разлил по стаканам остатки. Выпили и, покачиваясь, вышли в коридор. Перепелка все также смотрела на них.

– Как чучело, хи-хи-хи, – пьяно захихикал Гена и присев, попытался погладить птицу, за что схлопотал клювом в палец.

– Не трогай птичку, – Юрьевич протер очки, – ее жалко, – всхлипнул. – Пора, труба зовет.

Будто в подтверждение в ванной загудела труба. Вышли, не забыв плотно прикрыть дверь, спустились. Улица встретила приятной прохладой. Шли по тротуару под цветущими липами, пытаясь петь то гимн СССР, то «Интернационал».

– Граждане, прошу предъявить документы, – из вечернего воздуха соткались три крепких фигуры в серой форме.