Сергей Ленский - На той стороне. Сборник рассказов

И да – Лука ложится спать последним. Пока всех не убаюкает, не удостоверится, что все спят – не ляжет. Ходит по комнатам – проверяет. Вот я сейчас не сплю – рядом стоит – нервничает. Бестолковые родители. Глаз да глаз.

Вот..

* * *

Есть у Луки и потайное место. Он любит туда складывать разные магнитики, листочки, картонки, детальки – в общем, всё плоское или мелкое, потому что другие габариты туда не влезают. На днях Юля спрашивает:

– Серёжа, не видел мой телефон?

– Нет, – говорю, – сейчас позвоню.

Звоню – тишина. И в этой тишине – мысль – «да не может быть».

– Лука, – спрашиваю, – это ты что ли?

А он – хитрый – кулачок к уху приложил и гоняет своё «алё» по дому.

Иду к тайнику, открываю дверцу – лежит аппарат, как родной в эту щель залез, заиндевел уже на холоде. Правильно – добро беспризорное валяться не должно, а в морозилке надолго сохранится.

* * *

У Луки родилась сестрёнка Василиса. Он счастлив, но кровать свою ей ни за что не отдаст. Да это и невозможно, думает он, и единственный знает, почему. Он видит, как Василиса обычно засыпает и знает, но нам пока не говорит.

Мама предупреждает:

– А скоро Василиса подрастёт и всё равно будет залезать на твою кровать, играть в твои спрятанные игрушки и спать там.

– Спать?

– Да – спать.

– Но мама, у меня ведь нет тити…

– Серёжа, ты был прав.

– …Да. Но всё-таки не совсем.

– Нет, ты был прав во всём.

– Возможно, но я бы не был так уверен.

– Да нет, наверное, почему?

– Ну меня смущает одна деталь.

– Какая?

– Маленькая. Можно сказать, несущественная.

– Какая?

– Булавка.

– Булавка?

– Булавка.

– Какая булавка?

– Маленькая несущественная булавка. Острая. С петелькой. Она упала. И возможно, её никто не заметил.

– Да какая булавка? О чём ты?…

…Вооот. «О чём ты?» – это должен был спросить я в самом начале. Но делать этого всегда почему-то не хочется. Наверно, потому что собеседник ждёт этого вопроса. А моя вредность ждёт сразу же ответа. Все ведь знают про привычку «сказать «А» и не говорить «Б». Это с определённой условностью вредная привычка. Её можно назвать «Сапиенти сат» – «Умному достаточно» – то есть когда человеку даёшь минимум информации с необъяснимым и бессмысленным расчётом на то, что он сам до всего дойдёт. Когда встречаются два «Сапиентисата», может получиться забавный диалог, лишённый сути, но вращающийся вокруг неё и рождающий интригу – кто первый сдастся и начнёт-таки говорить по делу.

А булавка там всё-таки была. Мы с Лукой её уронили. И она действительно упала. В шаге от тех книг, которые были подарены Луке, но Юля решила, что нам дали их просто почитать. И прав оказался я, о чём Юля и сообщила. Булавка выпала из того же пространства, в котором родилась суть предстоящего через сутки диалога. Хотя если в целом, это совсем не суть. И даже не половина кирпича. Впрочем, то уже совсем другая абстиненция булыжника (специально потом посмотрел в словаре – есть такое слово… – «булыжник»).

Письмо

«Здравствуйте, Алексей Петрович, ох простите, Максим Никитич! Вы меня чуть не обманули)) Я вижу, у вас всё-таки случились проблемы. Ничего, как и обещал, я это поправлю. Уже поправляю, насколько вы успели заметить. Как ваш зуб, кстати? Отдали зубной фее? Уверяю, это начало, и вы знаете. Я буду навещать вас всё чаще и чаще. И ещё раз повторяю. То, что вы делаете, нужно не только мне. Если вы этого не будете делать, вы не нужны. Не только мне. Всего доброго! Увидимся, спишемся, созвонимся…»

Это письмо второе. А первое я написал самому себе 5 лет назад. Посчитал это отличной мотивацией, чтобы создать первую в своей жизни книгу. Я был очень удивлён, обрадован даже, и испуган одновременно, прочитав письмо после, так сказать, его «получения». Когда через неделю после отправления я обнаружил его в почтовом ящике, со всеми штампами и марками, оно выглядело очень реально. И его содержание стало даже зловещим. Деталей не помню, смысл такой: писал мне некто, не представившийся, но уверявший меня, что я всегда его знал. Писал почти дерзко. Или с долей покровительства. Ему нужна была от меня книга. Он убеждал, что я суперталантлив и что должен писать. А задумка, которая владела мною в тот апрель, вообще мегакрута. И главное, она нужна людям, как свет в темноте. Пишите, сказал он мне. А не будете писать, буду отнимать у вас здоровье по крупицам. Он пообещал мне, что так или иначе я закончу книгу, сколько бы усилий и здоровья (усилий ему, здоровья мне) это не стоило. Письмо не сохранилось – листок с конвертом я выбросил в тот же день, попутно зачеркнув своё имя-отчество и исправив на незнакомого мне Алексея Петровича, чтобы казалось, что меня это вообще не касается. Старый компьютер сдох, вместе с ним и электронная версия письма, в которой я так же исправил Максима Никитича на Алексея Петровичя. Чтобы наверняка. Бред.