Прокоп Сметанин - О дарах и тракторах

«…всему виной этот трактор проклятый! На роду ему писано не своей смертью почить! То ураганом дерево в кабине окна вышибет, то молния проводку спалит, а нынче вон какая напасть приключилась… ничему скотину железную жизнь не научила. Так и помер необразованным…»

Отрывок из интервью Герасима областной газете.

Ночь в деревне Большие волнушки стояла тихая. Впрочем, обычная для такой глуши. Луна, взяв на себя роль ночника, бережно бросала отражённый свет на уникальную архитектурную композицию русской деревни, из которой доминантой среди видавших свои лучшие годы изб и наскоро сколоченных туалетов выделялся большой деревянный амбар Елисеича. Всё в православной глубинке напоминало четыре столпа философии Будды: «Жизнь есть страдание», «Причина им – наши желания и привязанности», «Избавление от них есть избавление от желаний и привязанностей» и четвертая истина указывала путь к просветлению. Путь, на который старожилы Больших волнушек вступили много лет назад, освободившись от обременительных ценностей цивилизованного мира, вроде асфальтированных дорог, гостиниц, кафе и надобности чистить зубы по утрам. К последней отнеслись с наибольшим осуждением. Лишь изредка лай дворовых собак, пробудивших инстинкт праотцов заглушал беззвучную мелодию захолустной идиллии. Но в эту тихую ночь тревога поставщиков шерсти для поясов от радикулита была не напрасной.

Около 3:45 в небе вспыхнула новая звезда. Вспышка оказалась столь яркой, что человеку с богатым воображением могло показаться будто сам Господь Бог решил запечатлеть деревню на гигантский фотоаппарат. Вдруг нечто продолговатое украдкой скользнуло вниз, оставив позади себя разряженный след и, словно запущенный пращей снаряд, угодило в заднюю стену амбара Елисеича. Окажись деревенская постройка кораблём, пусть даже исполинским авианосцем «Адмирал Кузнецов», она непременно пошла бы на дно, лишив военно-морские силы РФ боевой единицы (в буквальном смысле). Благо амбар уже давно находился на социальном дне, нуждаясь в ремонте с 1973 года, отчего со всех сторон его подпирали толстенные балки, не давая живому свидетелю космической пионерии окончательно развалиться на части.

Взрыв свидетельствовавший о прибытии иноземного артефакта мало чем потревожил крепкий здоровый сон сельчан, законно отдыхающих после трудового дня. Лишь заядлый охотник Игнат Савушкин, услыхав хлопок, с трудом приоткрыл глаз, но, вспомнив, что до начала осеннего сезона ещё месяц, прикрыл его обратно, выругав про себя браконьеров, бьющих водоплавающий молодняк ни свет, ни заря. В целом всколыхнувшее всё астрономическое сообщество мира явление прошло для жителей Больших волнушек не значительнее, чем выборы президента Уругвая.

Утро. Едва блеснули музыкальным талантом первые петухи, как в дверь Фёдора Елисеевича постучали пудовым мясистым кулаком.

– Кончай дрыхнуть! Отворяй ворота, я за трактором пришёл.

Тракторист Герасим отличался хорошей памятью, если чего одалживал, так непременно требовал вернуть ему в срок в целости и сохранности. Жаль, это несокрушимое правило работало только в одном направлении.

– Угомонись ты, иду я иду!

Протерев глаза и тем покончив с утренними водными процедурами, Елисеич (так в деревне именовали Заболотного Фёдора Елисеевича), в прошлом инженер атомных электростанций, а ныне рыбак и продавец дикоросов, нехотя слез с кровати и лениво зашаркал в сторону двери.

Одет Елисеич был в засаленную тельняшку с длинным рукавом, до того выцветшую на солнце, что определить по цвету полос принадлежность белья к роду войск могла разве что военная экспертиза. Дабы не выглядеть неопрятным, Елисеич заправил тельняшку в синие рейтузы, чьи колени, вытянув шею, смотрели вперёд с надеждой высматривая счастливое будущее ещё со времён СССР.

В деревне тельняшка с рейтузами являлись универсальным гардеробом любого уважающего себя мужчины, совмещая функции нижнего и верхнего белья. В них он мог спать, есть, шуршать по хозяйству и при этом без стыда выйти в свет, посетив сельский ДК.

Находясь при параде, Елисеич открыл входную дверь.

– Цел?

– Чего ему станется.

Сердечные переживания о тракторе, или со слов Герасима – «кормильце» подкреплялись тем фактом, что сегодня у него наклёпывалась халтура «дальневосточного масштаба». Так тракторист именовал шабашки заработком в две тысячи рублей и свыше.