Андрей Киров - Тёмные воды

Разделся. Аккуратно сложил одежду под огромным типа как у лопуха, листом, закрывающим как зонтиком такую площадь, что два человека без проблем могли укрыться под ним от жестких палящих солнечных лучей. Кстати, под этим растением мы частенько с любимой лежали в обнимку, – она по той причине, о какой я сообщил двумя предложениями выше, а я за компанию – погладить её по гладкой молочного цвета коже, чтобы и ей было хорошо и мне приятно. Тогда перископы из воды наблюдали особенно пристально. Потому что мы не только гладились и целовались но и сами понимаете чего ещё делали. Поэтому « лопух» уже знал нас и приветливо качался от радости, когда мы появлялись на «пятачке». Обычно раздевшись сразу бросались в воду, смеясь и плеская друг на друга пригоршнями теплой хорошо процеженной донными фильтр-генераторами, светлой воды. Девушка моя визжала и смеялась от восторга, потому что любила воду и плавала как русалка, могла под водой находиться до получаса, что меня всегда поражало, а один раз, когда за нами наблюдал особенно наглый перископ, точнее люди смотревшие в него, она нырнула… Долго её не было – минут сорок, что я уж начал беспокоиться, а когда вынырнула в руке держала какую-то штуковину; теперь, сказала, больше не будут за нами подсматривать. Её это раздражало, несмотря на то, что ей нравилось, особенно когда она лежала под лопухом голая на спине. Меня её реактивность внутреннего турбогенератора, не очень-то волновала, я не ревнивый, только беспокоило, как бы не выплыли аквалангисты с того или иного подводного корабля не похитили мою принцессу, либо умыкнули насильно: я слышал у них на подлодках напряжёнка с представительницами прекрасного пола, иногда по полгода и больше не видят вживую прекрасных дам, если только на фотографии в смартфоне и по интернету, правда, я не в курсах там под водой на глубине сотен и тысяч метров интернет показывает ли… К тому же, наверное, командир со старшим помощником запрещают, служба есть служба – тут уж ничего не поделаешь, либо смотри за врагами, где они плавают – за каким кораллом прячется их подлодка, либо на обнаженных красивых девиц в компьютере… Потом сел на горячий песок в одних трусах, достал из кармана брюк портсигар, вынул последнюю контрольную папиросу с легким кайфом в табаке, чтобы обезопасить себя от вполне вероятных физических и нравственных мучений, когда уже не хватит сил работать руками стилем баттерфляй на воде, или каким другим, и уставшее тело начнет погружение, и закурил… С непривычки что не курю, закружилась голова, а от специфического содержания папиросы ещё накатил легкий дурман. И солнце уже не так жгло спину, и затылок, и в теле появилась обманчивая легкость, и мысли прояснились… Однако… Однако, надо было послать эсэмэску девушке, что я и сделал, докурив папиросу.

«Прощай, любимая! Ухожу легко и свободно! Не от тебя, а вообще ухожу из этой помойной жизни. Прости, что поступаю трусливо и легкомысленно, бросив тебя одну. Но уже нет сил терпеть этих тупых, трусливых кривляк – бандерлогов новой волны, мешающих нам жить спокойно и смотреть, как твоя красота начинает угасать под воздействием вредной среды, а не потому что ты сейчас вынуждена лежать в земле, типа там прописалась основательно. Надеюсь, ты понимаешь… Если задумаешь сразу откопаться, можешь жить в моей квартире, ключ у попугая в зобу, не забудь сказать ключевое слово, чтобы он его открыл; в холодильнике еда на несколько суток и несколько пластиковых пакетов с кровью: три с моей, остальные с хирургического отделения, купил у работающего там санитара, даже группа как раз тебе подходит. На несколько месяцев тебе должно хватить, а там сама чего- нибудь придумаешь. Люблю и целую на прощание! Ещё раз прости!»

Минуты через три, когда я уже зашёл в воду по грудь, телефон начал разрываться от звонков и гудков – как быстро она прочитала мою эсэмэску. Я знал, что это она мне написала и догадывался, какого содержания это сообщение. Надо было сразу телефон закинуть в воду – да ну и в пасть голодному гиппопотаму 1399 жирных туристок на сафари!

Оттолкнулся от песчаного дна и поплыл. Все ещё нерешительно, словно чего-то ожидая. Телефон продолжал сыпать тревожные сигналы. Не оглядываясь, чтобы не было искушения повернуть обратно, заработал руками энергичнее. Мощно, брасом, как можно резче выкидывая тело на поверхность и широкими взмахами, что с них стекала вода, загребая руками. Чтобы отвлечься, не слышать отчаянного писка телефона как можно быстрее выплыть на опасную глубину, устать и пойти ко дну. Но я был хорошим пловцом. Особенно после того, когда мы с моей малышкой стали ходить на реку. Она то вообще плавала как я уже написал выше. Как русалка, как ихтиандр женского вида, как существо рожденное водой, живущее в воде, и разговаривающее с водой на «ты». Я до этого и не представлял что моя красавица- вампирелла обладает еще и таким необычным природным талантом. Может она до того момента как вышла на подиум в жизни была русалкой, а потом от загрязненной окружающей среди мутировала, хвост отвалился, чешуя сползла с кожи, как снег мартовским утром с железной крыши рефрижератора, сразу шагнув под софиты подав своё совершенное тело на обзор жадной завистливой публики. Мне так казалось… Когда мы с ней заходили в воду, она сразу ныряла в глубину и выныривала метров через пятьдесят и, махнув мне рукой: « Давай, милый, ко мне!» – повернувшись спиной плыла кролем легко и свободно, словно скользила над водой, а я ещё стоял по колено в воде в нерешительности с глупым лицом, наблюдая как она через какие-то три-четыре минуты была уже далеко от меня – метров за двести. Вроде рядом со мной была, и, раз – машет рукой издали, я не могу рассмотреть лица. Но ничего не оставалось делать как плыть к ней, чтобы не ударить в грязь лицом перед девушкой. Тем более если эта девушка была твоей любимой. Но этим дело не заканчивалось: подождав меня чуть ли не на середине реки где самые опасные глубоководные места, кишащие подводными аппаратами, а так же хищными рыбами, как своими, расплодившимися за последние сто лет, так и заплывающими к нам из моря, даже встречались акулы, кальмары и осьминоги, она затевала игру в догонялки, где надо было нырять и плавать под водой. Пять раз я тонул, три раза меня чуть не сожрали какие-то морские твари во время таких игр. Но малышка моя, когда я выбившись из сил и нахлебавшись воды шел ко дну, всегда вытаскивала меня, и на песке, если была необходимость, делала искусственное дыхание рот в рот, а когда я приходил в сознание, склонившись надо мной, спрашивала:» Ну, как ты, в порядке!» – «Всё – чук и банфлайер!» – отвечал я, а перед глазами стояла огромная пасть какой- нибудь хищной рыбины, чуть не заглотившей меня несколько минут назад. « Люблю тебя!» – она смеялась и целовала меня. Фрейдом буду парни, не вру, – всё так и было. Так что после таких водных забав я тоже как пловец был натренирован, могу быть на коротке с любой полномасштабной акваторией, воды не боялся и утонуть, даже по собственной воле мне теперь было сложновато. Зачем я вообще избрал такой способ суицида сейчас мне было непонятно: может, перед тем как пойти ко дну, захотелось напоследок насладиться солнцем, водой и её текучей, мягкой, загадочной, обволакивающей тело обманчивой приятностью и иллюзией единения с окружающей природой. Надо было, подумал я, перед тем как плыть выпить ещё бутылку какого- нибудь крепко-градусного суррогата; не догадался купить по дороге.