Андрей Киров - Тёмные воды

…и медленно пошел ко дну, перед этим закрыв глаза, и мысленно закупорив энергетической перегородкой нос и рот, чтобы не нахлебаться воды, – уж больно она в нашей реке не отличалась чистотой, несмотря на установленные донные очистительные грязе-поглотители. И то не во всех местах.

Сначала я боялся, что река не примет моё теряющее с погружением, чувствительность, тело, не влившись при этом в живот, но мои опасения были напрасны: через несколько минут я достиг дна и даже мне повезло в некотором роде – в этом месте оно поросло мягкой, шелковистой, приятной на ощупь речной водой. Неплохо, мелькнула у меня слабая угасающая мысль: вот теперь и умирать можно даже с комфортом.

Опустившись на шелковистое травяное ложе реки в проплешинах песка, где ползали рачки- отшельнички со стереонаушниками в ушах – любители клубной музыки – я полностью расслабился: в голове поплыли строки не мной придуманные: здравствуй, госпожа Смерть, возьми мою душу, если она у меня еще сохранилась, а ты Река забирай мое слегка изчервлёное алкоголем, сексом и паскудными мыслями, тело, больше не будет оно меня мучить неисполнимыми желаниями в этой реальности, я теперь не при делах – сто пудов аммиака в ноздри шакалам Шерхана, чтобы больше не тявкали в дождливую ночь на синдикат отмороженных вепрей. Теперь мне по барабану все проблемы здешнего мира, ещё не оправившегося от взрыва сверхновой в квадрате GR163y нашего участка на задворках Млечного Пути.

И сознание медленно померкло.

Инстинктивно я вцепился пальцами в донную, густую, травяную массу, чтобы когда совсем потеряю сознание случайно не всплыть – вдруг такое тоже может случиться, а мне не хотелось бы, если меня случайно вытащат из реки, а Алиса, откопавшись, увидит меня в таком плачевном состоянии.

Сознание совсем переместилось за черту, где одна кромешная тьма.

Все, я кажется умер, подумал я. Тут перед моим мысленным взором, как завершающий аккорд – кода музыкальной темы моей жизни встало как живое красивое лицо моей девочки с немым укором в глазах: дескать, что же ты оставил меня одну: я тоже могу совсем отключиться с горя.

Мне её сразу стало жалко, но пальцы хорошо чувствовали траву, что она теперь будет делать: тотчас покинет земляную яму или ещё полежит какое-то время?

Тут совсем неожиданная мысль появилась у меня: если я думаю и вижу грустные картинки в голове, значит я ещё жив и не умер окончательно. И то сказать: в самую критическую минуту, когда я пошел ко дну и задержал дыхание чтобы нечистая отравленная речная вода (в на этом участке реки не было очистительных фильтров) не хлынула мне в горло, сознание каким-то образом переключило тело на автономный режим существования и получается, что я начал дышать каким-то новым законспирированным до этой минуты, органом, спрятавшимся у меня до поры до времени в теле, что даже его не смогли обнаружить все новейшие рентген-аппараты; ещё две недели назад я в больницу ходил, а сейчас этот орган под агрессивным воздействием внешней среды активировался, может какой специальный, оставшийся с древних эпох, позволяющий как рыбе дышать жабрами под водой. То что я жив, я окончательно понял, когда почувствовал боль в левом боку. Проведя рукой я обнаружил что какой-то речной гадёныш присосался к телу. Ничего себе, возмутился я, не успел утонуть как следует а уже начинают меня кушать не мудрствуя лукаво!

Вывернув, сколько позволяла шея, голову я попытался рассмотреть, что за водный обитатель прицепился к моему телу, в том месте, где почка, но не увидел, тогда ухватив членистоногого наглеца, кстати в шипах и колючках, так что порезал ладонь в нескольких местах, я отодрал непрошенного гостя от себя. Вода сразу замутилась: из раны хлынула кровь. Значит, шевельнулась радость у меня – и я весьма был удивлен этому моменту, – я точно не умер, если во мне ещё циркулирует кровь, а не свернулась, следуя внутреннему закону умирания тела. Это был рак-лотофагер мутант, поедающий у утопленников внутренности. Поедал он их своеобразным способом: прогрызал дырку в утонувшем теле, залезал вовнутрь и лакомился с большим комфортом внутренними органами утонувшего бедняги. Больше всего ему нравилось кушать человеческое сердце – он прямо к нему сразу прогрызал тропинку в умершем туловище человека, либо другого млекопитающего. Во всяком случае так говорили все патологоанатомы, к кому на прозекторский стол попадали бедолаги, закончившие жизнь таким печальным образом. Случалось, что лотофагеры- трупоеды съедали все внутренности и когда бедолагу- утопленника в морге прозектор вскрывал далеко не консервным ножом, внутри кроме этих мерзких речных обитателей вообще не было ни одного внутреннего органа. Дескать, смотри сюда, Константин, говорил один работник морга другому, и у этого выели все органы: сердце, печень, почки, селезёнку и т. д. Этого ещё не хватало, подумал я, не успел умереть как следует уже появились любители свежего мясца, так сказать не подпорченного длительным пребыванием в воде. Так, теперь на запах крови соберутся все плотоядные рыбы и водные млекопитающие, успевшие обосноваться в нашей реке за последние десятки лет и я тогда рискую быть съеденным заживо: опять не повезло, даже в таком печальном деле, как собственное самоубийство. Нет, такой вариант суицида меня теперь не устраивал.