Михаил Коссой - Вверх по стечению. Утопический роман

По той же причине – собственному отсутствию в своих мысленных картинах – Марина не имела и желания вмешиваться в окружающую жизнь. Если ее там нет, то не очень-то много от нее зависит, не правда ли? Она делала то, что полагалось делать, а жизнь сама по себе шагала рядом, не обращая на Марину особого внимания.

Вместе с жизнью мимо Марины прошагал и я. А ведь я-то знал, что она самая красивая девочка в старшей школе! Знал неясно, неотчетливо, ни разу не обозначив этого какими-либо словами не то что вслух, а даже в предсонных мыслях, но ведь знал! Утешает лишь то, что только со временем я узнал, что знал это с самого первого танца. Проходили годы, случалось всякое, я успел жениться и развестись, но не встретил ничего сравнимого с удовольствием от ее легких и послушных движений и со своим душевным томлением от дружелюбного взгляда чуть широко расставленных серых глаз. Может, столь волшебна была Марина, хотя, скорее, это всего лишь острота юношеских впечатлений.

Можете мне не верить, но через тридцать с лишним лет я узнал ее голос в трубке моего рабочего телефона еще до того, как он представился ее именем! Я даже встал и разговаривал стоя, словно мне позвонили из ставки главнокомандующего.

Марина попыталась неловко напомнить о нашем школьном знакомстве – ха! я помнил каждое ее движение и упругость ее талии в правой ладони – сказала, что теперь уже вот и дочь ее поступает в институт…

– Конечно! – сказал я тут же, не обременяя ее необходимостью просить. – Я конечно… М-м… Окажу содействие…

– Спасибо большое! – сказала Марина искренне, и повисла пауза, в которой никто не знал что и как говорить.

Никакого содействия не понадобилась. Вика прекрасно поступила и сама, на общих основаниях. Она, в отличие от папы, была почти отличницей. Я лишь осторожно проследил за процессом, а ведь ради воспоминаний о паре-тройке танцев с ее мамой готов был и на руках внести ее в институт! Вот бы Вика удивилась!

Ладно! Что уж теперь лукавить…

В разные вечера я танцевал с Мариной четыре с половиной раза. На второй минуте последнего танца перегорели пробки, в актовом зале погас свет и заглох магнитофон. И догадайтесь, что произошло между мной и Мариной в полной темноте посреди школьной дискотеки?

Правильно – ничего! Я стоял столбом и, кажется, тупо шутил про погасший свет, пока нас не поволокло толпой к светлому прямоугольнику выхода.

Вопрос – может ли мужчина солидных лет всерьез винить подростка старшеклассника в неопытности чувств и неспособности решиться на то, чтобы сказать девочке, что она самая красивая, и поцеловать ее в случайной темноте?

Ответ – может. И еще ого-го как!

Брат Вики, Эдик, в отличие от самой Вики был рад отмене семейного отпуска. Он был уже вполне перезревшим фруктом на ветви семейного древа, но все никак не мог отломиться и упасть.

Эдик был уверен, что виноват в этом прежде всего отец, который в голове сына выглядел похожим на бетонный барьер у блокпоста. Общая же картина была такая: сам Эдик стоит на пересечении множества дорог и тропинок, но каждая из них в нескольких десятках шагов от перекрестка перегорожена бетонным блоком. Куда бы Эдик не пошел – либо отец не одобрял этого пути, либо не поддерживал, а значит, лишал Эдика средств, чтобы по этой дороге двигаться. Неудивительно, что Эдик чувствовал себя запертым и от этого несчастным.

Некоторые блоки в его голове действительно поставил папа. Однако большинство было воздвигнуто самим Эдиком, хотя он об этом и не знал. Он просто боялся, что если он пойдет по этой тропинке, то отец начнет возражать. Так бывает – сын лучше знает, как поведет себя папа, чем сам папа. Это приводило к тому, что Эдик и не пробовал туда ходить. Да и в самом деле – зачем? Очевидно же, что там блок!

На практике все это выражалось в том, что в свои двадцать четыре года Эдик не знал, кто он и чем занимается. Закончив школу, он уехал в областной центр учиться в университете какому-то программированию, но после выпуска там не прижился. Пристроился вроде бы в какую-то фирму, но платили там мало, а командовали чересчур много. По крайней мере так это описывал сам Эдик. Со словами: «Быть программистом можно и на фрилансе – интернет есть везде!», он вернулся домой, но удача отвернулась от него.

Он брался за чьи-то заказы, но они были все, как на подбор, тупые. Подряжался на удаленную работу в команде, но его там не ценили. Начинал собственные проекты, но ни один не довел до конца, потому что не мог понять, нужны ли они кому-то, кроме него самого.