Оксана Ивченко - Сферы равновесия - Вашему папе волк не нужен?

По щеке Лаурельи текла слеза, все молчали и внимательно слушали, у Борга было по-прежнему серьезное каменное лицо. И, наконец, он заговорил:

– Твоя история очень трагична, никому не желаю такого, но отчим, наверное, тебя ищет. Скоро стража приедет сюда.

– У тебя нет сердца, Борг, ты видишь, что она пережила, – тихо пропищала его пышка жена, сжимая в руках салфетку. Я была благодарна ей за эти слова. Борг снова бросил каменный взгляд на жену, она тут же замолчала и опустила глаза.

– Нет, вряд ли меня бросятся искать, кому нужна жалкая девчонка, – отчим уж точно искать не пойдет, потому что он мертв, но озвучивать причину не стала. Зачем им знать, что рядом убийца.

– Жена, иди, занеси в дом посуду. А вы, бездельники, принесите еще дров, – они покорно встали и пошли куда-то. Когда все скрылись, Борг продолжил. – Да, тебе было тяжело, мне даже жаль тебя и поэтому я разрешу переночевать здесь, у костра. Но как только расцветет, ты должна уехать. Я не хочу неприятностей, если вдруг сюда наведаются твой отчим с охотниками за головами или солдатами.

– Спасибо, когда ты проснешься, меня здесь уже не будет, – после моих слов он встал и пошел в сторону работающих гномов.

Я распрягла Шельму, сняла седло и положила рядом с костром. Братья гномы уже сидели там и подкладывали дрова. Один из них заговорил, кажется, Сворг, я не была уверена, ведь они были совершенно одинаковые:

– Не обижайся на него, если он был с тобой груб. Просто брат очень серьезно относится к своим обязанностям старшего гнома и старается не вмешиваться в дела людей.

– Я все понимаю и благодарю за ночлег. Спокойной ночи, – мне не хотелось больше разговаривать, и так сказано больше, чем, когда либо, да и не кому было рассказывать. Но на душе стало чуточку легче. Гномы больше не стали меня беспокоить и ушли.

Сегодня мшистая подстилка послужила послужит кроватью. Ничего, это не хуже, чем обычно.

Обернувшись плащом, я попыталась заснуть.

В итоге ночь прошла ужасно. Чье-то шуршание и писк не давали мне спать: звуки то удалялись, то приближались. Они не пугали меня, нет, они раздражали и мешали мне спать. Лошадь спокойно дремала в стороне. Животные, как никто лучше, чувствуют опасность, я доверилась ей и, наконец, уснула.

Чуть только стало светать, я принялась седлать свой четвероногий транспорт. Во-первых, хотелось уехать тихо, без лишних разговоров, и так доставила неудобства. Во-вторых, чем дальше от дома, тем спокойнее на душе.

Уйти незаметно у меня не получилось. Из домика вышла гномиха Лаурелья, в том же самом платочке, но одета была уже иначе: синенькое платье в белый мелкий цветочек. Какие же они все-таки милые, эти маленькие человечки. В своих маленьких ручках она несла небольшой сверток.

– Я тебе вот принесла. Это вчерашнее, но если есть захочется, то съешь за милую душу, – а потом добавила, – надеюсь, у тебя будет все хорошо.

– Спасибо за заботу. Я не забуду. Прощайте.

– Прощай, – добрая женщина всхлипнула.

Никогда я не уезжала так далеко от Анкара – деревни, в которой выросла и почти умерла, деревни, в которой у меня никогда не было детства и счастья. Мне было страшно от того, что я сделала. Убила человека. Мне этого совсем не хотелось, хотя во сне я часто видела его смерть от своих рук, но это был сон, а произошло все наяву. Ему просто не повезло, что в очередной раз, когда он хотел избить меня в наказание, у меня в руках был нож, я разделывала рыбу. Отчим был пьян и не обратив на это внимание, ударил меня по лицу. Рука сама размахнулась и ударила его в грудь, резко вытащила нож, пальцы разжались, холодный металл глухо звякнул, упав на пол. В глазах моего мучителя читались удивление, боль и злость, а у меня внутри были паника и ужас. Собрав все, что могла, я сбежала прочь из деревни. Не знаю, когда его найдут, но наверняка хранитель сообщит страже, они ведь были друзьями и завсегдатаями таверны.

Лошадь шла, а зеленые лиственницы постепенно сменялись серыми голыми массивными деревьями, коренья выходили на поверхность и переплетались друг с другом, казалось, они торчали отовсюду, снизу, сбоку сверху. Верхом на кобыле проехать было тяжело, поэтому я соскочила с седла и повела Шельму за собой. Стало не по себе, по спине побежали мурашки, появилось плохое предчувствие, может не туда свернула? Как-то мрачновато тут. Надо искать место на ночь, совершенно не хочется спать посреди дремучих зарослей.

Лес сгущался. Я решила пойти быстрее, но вдруг, Шельма стала странно себя вести, лошадь упиралась, отказывалась двигаться дальше, перебирала копытами, фыркала.