Василий Голованчук - Битва за Сафир. Девятый горизонт

Она горько выдохнула, и в слезах попыталась встать.

Девушка оказалась беременной. Ее большой живот мешал ей протиснуться к рубке робота, в которой разгоралось пламя.

– Крок! Грок! Очнитесь! Спасателй сюда! Медика! – девушка облокотилась на спинку стула и посмотрела на пол – отошли воды.

Тяжело села обратно в свое большое белоснежное кресло. Мара зажмурила свои прекрасные большие зеленые глаза и начала тяжело глотать горячий воздух. Спазмы ее лица выдавали адскую боль, которую она испытывала.

Кашляя от угарного дыма первым очнулся Грок, по его лицу ползла тонкая струйка крови и капала с подбородка. Он отщелкнул ремни безопасности, протянул руку, проверил пульс брата – живой. Тяжело шевеля чугунной головой, он посмотрел перед собой, там, прямо напротив, в кабинете корчилась от боли и истошно кричала Мара, держась за большой живот.

– Вот черт. Не-не-не-не… – прошептал Грок, и наклонился над братом. Тяжело подняв руку, он отвесил пощечину Кроку.

Крок открыл глаза и прожигая ненавистью уставился на брата:

– Торин младший, ты совсем обнаглел?

– Крок, тут экстренно, женушка твоя, видимо, рожать надумала…

– Что? Где Мара?

Грок отошел, Крок с трудом сфокусировал на ней взгляд, и услышал ее пронзительный крик.

– Мара! Родная! Я здесь, все хорошо! Милая, держись. – вырвалось у Крока на надрыве.

Грок оторвал кусок металлической обшивки робота и разбил стекло, разделявшее их рубку и кабинет Мары. Крок живо перебрался в белое помещение, пока Грок боролся с огнем огнетушителем и куском какой-то тряпки, содранной с кресла пилота.

– Любимая, дыши глубже, смотри на меня.

– Крок… Как же ты меня напугал…

– Все хорошо, мы живы, только не надо мне сейчас мстить и пугать меня.

– Крок, мне очень больно, Крок, у меня же только восьмая декада срока…

Крок обронил слезу, но собрался. Он смотрел прямо в глаза жены. Он чувствовал ее горячее дыхание, всю боль, которую она испытывала. Он прикоснулся к животу, и ощутил шевеление плода. Малыш явно собирался выбираться.

– Я за медиком! – Грок выскочил в дверь, топая тяжелыми шагами удаляясь по коридору.

Мара истошно закричала, она крепко держала за руку мужа, который готов был отдать все на свете, лишь бы облегчить страдания любимой жены. Грока и врачей не было от силы минуту, которая показалась Кроку вечной пыткой. Быть главой семьи, кормильцем и опорой, но оказаться абсолютно бессильным в невыносимых страданиях любимого человека на твоих руках – страшно тяжело. Когда его супругу увозили в парящей медкапсуле, Крок, хоть и шел следом, но ему немного становилось легче. Легче в неведении ждать новости, чем наблюдать в бессилии, или, что еще хуже, быть участником, даже косвенным. Главное, что его женщина перестала мучиться, она уснула, а датчики показывали, что все в норме.

Да, это они своей выходкой заставили Мару перенервничать настолько, что организм прикинул, и решил выпустить малыша на свет белый, пока еще чего хуже не приключилось.

Крок еще не совсем отошел от произошедшего. Они с братом-близнецом чуть не убили треть населения Сафира. После чуть не разрушили центральную газовую платформу. А теперь он подверг риску свое будущее чадо, как и любимую супругу. Он знал, что будут проблемы, и сделал все, что мог. Он выровнял ситуацию максимально безболезненно, учитывая, что Грок нарушил все параграфы безопасности глубинной добычи сафита в газообразном состоянии.

Крок плыл на огромной высоте в карете скорой. Белый гравитон двигался напрямую, не взирая на исполосованные линии направлений других летающих машин. Они подстраивались и пропускали – летит неотложка, а значит, кому-то плохо. Воспитанные сафириане это хорошо понимали и покорно ждали.

Нарушал правила полетов над населенными пунктами только один гравитон. Он летел следом. Им в ручном управлении управлял Грок. Он чувствовал вину, и должен был быть рядом. Несмотря на то, что Крок не хотел его видеть сейчас, для него было важно присутствие самого близкого человека, хоть и в другой машине, хоть и виноватого, но родного, Грок это прекрасно понимал.

Гравитоны летели на двухкилометровой высоте. Горящие желтоватыми гирляндами полоски осветительных уличных фонарей паутиной исполосовывали темную планету под ними. Населенные пункты горели и переливались, вырисовывая причудливые узоры искусственного света. Планета с цивилизованной жизнью все-таки прекрасна. Да, красоту природы не переплюнуть ни при помощи никакого компьютерного расчета. Но есть и что-то великолепное в этих горящих и слегка мерцающих линиях света созданных разумными существами. Очертания их городов, все трассы, любая отдаленная точка горящая ночью восхитительна в темноте с высоты птичьего полета. А на Сафире ночь всегда.