Алексей Титов - Солнечные рассказы

Каждое утро на территории заставы устраивалась физическая зарядка, которую проводил сам командир, чей позывной был «Гранит». Командир был коренастым мужчиной старше средних лет, – крепкий, широкоплечий, с несимметрично мускулистыми руками и серьёзным, немного грустным взглядом. Он никогда не зазнавался и, судя по рассказам, даже помогал новобранцам рыть окопы. Неравномерность развития мускулатуры на руках командира объяснялась тем, что ещё в начале войны он был сильно ранен в плечо, и правая рука повисла, как плеть. И только длительными и болезненными тренировками ему удалось вновь заставить руку работать, однако она уже не выглядела так, как левая, – была тоньше и при отмашке двигалась как-то неестественно.

Бег, отжимания и подтягивание на перекладине, – все это легко давалось и Елизавете и Георгию, но так было не со всеми.

Как-то утром во время пробежки от общего строя отстал один боец. Он запыхался, не успев толком отдохнуть после ночной смены в дозоре, и присел на камень. Солнце ещё только взошло из-за горного хребта на востоке, и, разгоняя ночную мглу и холод, озарило каменистую пустошь и заставу. Выдыхаемый воздух казался ему дымом, словно на морозе. На листьях шиповника лежал иней. Отставший боец остался один в тишине. Он понимал всю тяжесть ситуации, в которой оказался, но тишина, и утренний пейзаж будто заворожили его.

Вдруг откуда-то сзади послышался негромкий стук камней и шаги, затем несколько выстрелов взорвали утреннюю идиллию. Боец резко повернулся назад и увидел, как кто-то в белой одежде скрылся за валуном. Вскинув автомат, воин лёг на землю головой в сторону скрывшегося за камнем незнакомца. Выстрелы становились чаще, и было видно, как куски породы и пыль отлетают от валуна. Дальше послышались крики своих, и строй бегущих на зарядке бойцов окружил отставшего товарища.

Я не мог бежать дальше, я очень устал на смене… Не спал ни часа.

Оправдывался он перед командиром.

– Командир же, мгновенно раздав указания и выставив наблюдательные посты из только-то бежавших на зарядке военнослужащих, присел на камень рядом с бойцом и посмотрел ему в глаза. Руки отставшего дрожали, а язык заплетался.

– Не бойся, воин! – Спокойно сказал ему «Гранит». Затем он обнял бойца за плечо и спросил.

– Я понимаю, что ты устал. Но только вот, что это за слово ты такое сказал перед «бежать дальше»?

– Какое? Товарищ, командир, я не мог…

– Что ты? – Перебил его командир и встал на ноги. Боец тоже вскочил с камня и вытянулся, как струна.

– А что это за слово такое, поясни-ка? Нет такого слова, воин, запомни! И лучше, если ты запомнишь это раньше, чем когда будет поздно. Командир похлопал бойца по плечу и улыбнулся.

– Запомнил, воин? – Лицо «Гранита» было напряжённым, но где-то в глубине его голубых глаз еле просвечивалась какая-то неизмеримая основополагающая способность к жизни и сила.

– Нет такого слова. Группа, слушай мой приказ! – Скомандовал он.

– В колонну по трое становись! Равняйсь! Смирно! Бегом марш! Продолжаем пробежку.

Когда отряд добрался до турников, командир снял с себя тельняшку, подпрыгнул и ухватился за перекладину своей правой рукой. Бойцы видели, как вены командира напряглись, лицо побледнело, а зрачки глаз заметно расширились. Затем он, не издав ни звука, подтянулся на этой руке, затем ещё раз и ещё. И так он подтягивался до тех пор, пока пот не выступил на лице, а дрожание век не стало слишком заметным. Тогда командир спрыгнул на землю и тихим голосом сказал, указав на турники:

– Ну, давайте, ребята. Чего стоим?

В конце зарядки было обливание холодной водой, и дальше каждый заступал на свой пост. Кто на охрану заставы, кто в дозор на перевал, а кто-то с группой отправлялся на разведку.

Елизавета дежурила наравне со всеми. И хоть Георгий старался не ставить её на опасные посты, он не мог допустить, чтобы командир аванпоста, узнав о его особом отношении к ней, перевёл девушку в другую разведгруппу. Так в один из вечеров Елизавета заступила на перевал «караулить серпантин». Это было опасное дежурство, но она сама давно просилась туда и почти ругалась с Георгием по поводу её обособления от других военнослужащих группы.

Был тихий и достаточно тёплый по местным меркам вечер. Красное солнце, заходя за горизонт, освещало тусклым светом утёсы и глиняные тропинки, боевые машины на заставе и блиндажи. Дневной зной превращался в росу, которая оседала на ракетах зенитных комплексов, на стёклах тягачей и грузовиков, делая их поверхность матовой. Воздух был свеж. Где-то неподалёку в кустах стрекотали цикады, и изредка пели ночные птицы.