Александр Староторжский - Дар великого человека. Короткие рассказы и пьесы-комедии

…Впрочем, мы свято верили, что добить Россию не сможет самый сверхталантливый и сверхэффективный менеджер… Бог не даст!

…В поликлинике меня так ошарашили, что я даже про вино забыл: опять исчезло моё лекарство… Я пил его уже больше двадцати лет и без него мог умереть… Так меня лечили однажды одни умницы, что я едва жив остался… Спасла случайная встреча со знаменитым профессором… Этим лекарством он прикнопил меня к жизни…

…Лекарство моё, внесённое в реестр жизненно необходимых, уже исчезало…

Впервые это произошло, когда медициной свирепо правила рослая, видная, Златокудрая Фея, вечно всем недовольная, упрямая, вызывающе ходившая в мушкетёрских сапогах…

Её злили профессора – академики, стайками постоянно шмыгающие у неё под ногами: мешали ей работать, сволочи, истерически визжали поперёк, ни с чем не соглашаясь, вставляли палки в колёса…

Появление Феи в министерском кресле всех поразило… Фея не имела к медицине ни малейшего отношения… Она была известна как специалист в области финансов… А ведь там каждый талантливый и честный человек на счету! Общество рыдало от отчаяния: как безумно, безответственно используются ценные кадры! Они так нужны стране!

Так вот лекарство: впервые оно исчезло в эпоху Феи… Пол года мокрый, злой, задыхающийся, носился я по Москве из одного её края в другой… Изредка лекарство появлялось в одной из аптек… В одной единственной!

Обнаруживаешь после долгой охоты в Интернете, заветное название, звонишь в аптеку, умоляешь прохладного провизора оставить на фамилию такую-то, и летишь, боясь, что подведут! Нас, таких, вспотевших, много бегало по Москве!

Так почему же исчезло лекарство, которое, по показаниям, нельзя было отменять сразу, резко? Да и вообще нельзя было отменять? Оно исчезло из производства? Вовсе нет… Множество стран его производили, кроме нашей… Так что случилось? Лекарство это принимали тысячи больных! Как они жили- выживали? Не знаю… Наверно так же как и я… Конечно, предлагался какой-то заменитель, но мне его пить не советовали… Сказали – дрянь!

Выяснять в министерстве, почему исчезло жизненно необходимое лекарство, я не хотел… Я знал, что в ответ из какой-нибудь министерской дырки, привычно, гладко польётся профессионально взвешенная гнусная ложь, на прекрасном литературном русском языке… Этого «добра» я наелся достаточно…

Так вот, опять исчезло моё лекарство! Сказали, что его нет в Москве… СОВЕРШЕННО!!!

И министр новый, нормальный, врач… Вроде бы всё должна понимать… А лекарство исчезло!

Хотя, об этом министре похожей на Испуганную Птичку, ходили очень нехорошие слухи…

«Из экономии» закрывает роддома…

Я видел по телеку молодых мужчину и женщину, которые прямо обвиняли чиновников в гибели своего ребёнка… И таких случаев было много… И опять звучало слово «экономия»… Какая «экономия»? Вы ошибаетесь, господа! Это называется по-другому!

И ещё эпизод: какая-то «скорая» отказалась везти больного мальчика в больницу… Мальчик умер. И этот случай в народе связывали с инструкциями экономной Птички…

Следственный Комитет бросился разбираться, но так и не разобрался… По крайней мере, результаты его деятельности не известны… Что их остановило?

Всё! Хватит! Пора домой!

Вечером я позвонил Никите, и почти серьёзно с ним попрощался. Никита рассмеялся, и сказал, чтобы я жал звонка женщины с прелестным, нежнейшим, волшебным голосом. Я стал ждать. Никита иногда удивлял. Особенно, когда речь шла о женщинах. Они ему благоволили. Не смотря на ужасный зельц, которым он пытался их угощать.

…Позвонила. Голос действительно приятный. Продиктовала телефон аптеки, в которой было моё лекарство.

Да, поэта можно не печатать, но убить в нём притягательного, интересного человека трудно. Тем более, если у поэта рост 2 метра, 3 см. и плечи Геркулеса…

Утром я быстро собрался и поехал за лекарством. Москва была розовая от мороза! Давно я такой её не видел! Сердце пело! Мороз пронизывал до костей, но мне это только нравилось! Казалось, я иду по Москве моей юности! Тогда, зимой, она была прекрасна! Постоянно «мороз и солнце, день чудесный!» Не то, что нынешняя… Сплошная слякоть, чернота… Однако я, отдавшись эмоциям, кажется, заблудился… Да, конечно, из метро пошёл в другую сторону… Ну, ничего страшного! Это же не Брянский лес… Так, сюда, или нет? «Где эта улица, где этот дом?» Да, где?! А мороз жжёт беспощадно! Честно работает, не то, что некоторые… Суки, блин!.. Что-то я не то говорю… Что-то не то думаю! Да и что я могу думать?! Мне, вдруг, смертельно захотелось в туалет! Причём, капитально! Я понял, что погибаю: туалетов в великом городе Москве нет. Где-то должны быть омерзительные синие будки, которые, по недоразумению считались туалетами… Но войти в одну из них… В двадцатиградусный мороз… Обнажиться… Нет, нет!!! Лучше позор!!! Лучше совершить всё прямо на глазах у почтеннейшей публики! И пусть потом со мной делают что хотят!