Илья Платонов - Пальма новой жизни. Сборник рассказов странствующего музыканта

У меня кружилась голова, мутило в животе и самое неприятное – умственная деятельность была на грани полной остановки. Спас меня поезд, – не думая, я шагнул в открывшуюся дверь, повалился в кресло и закрыл глаза. А когда открыл – за окном уже мелькали пригороды Берлина. Жизнь вновь наполнилась смыслом. Поезд – хорошая штука для решения любых проблем. Стоит в него сесть, как самая запутанная жизненная ситуация перестаёт быть таковой. Если бы это было возможно – с удовольствием провёл бы там всю жизнь. Но каждый поезд, рано или поздно, прибывает на конечную станцию. В моем случае это оказался Лейпциг. Я бегом покинул вокзал и не раздумывая сел в жёлтый, наполненный светом и теплом, трамвай №2.

Почему именно в него? Все просто – в Лейпциге у меня живёт товарищ, а к его дому ходит именно этот трамвай.

Немецкие города, за исключением Берлина, весьма пустынны и напоминают ухоженные кладбища.

– А где все люди? – спросил я своего товарища, – почему город пустой?

– На работе, все на работе, это же немцы. – Мы шли по лейпцигской улице и товарищ объяснял мне особенности немецкого менталитета. – Для немца работа – главное в жизни. Все разговоры у них только о работе. Я как-то спросил у знакомого, думает ли он о смерти, настолько тот был жизнерадостен. Он очень удивился: «а зачем об этом думать?». – Кстати, видишь это здание? Это дом престарелых, там когда-нибудь закончится моя история.

Эта фатальная предначертанность немецкой жизни произвела на меня тяжелое впечатление. А товарищ продолжал знакомить с городом:

– Обрати внимание, какой шикарный тут жилой фонд. Можно часами ходить, а он не кончается. Я у немцев часто спрашиваю, у вас столько жилья, на фига вы к нам полезли? Нужны вам были наши деревни? Кого вы там хотели расселять, у вас дома все прекрасно!

У меня все друзья – философы (один настолько философ, что изъясняется исключительно притчами). А все уважающие себя философы-мудрецы должны ходить в картинные галереи, особенно если вход туда бесплатный, и вдвойне особенно – если это выставка работ Клее…

Дети рисовать не умеют. Они выдают либо бездарный авангард, либо наивные домики-солнышки-мама-папа-я. Однако иногда, среди всех этих цветных кривулек, вырвется на свободу особенная каляка-маляка. Кривая, мощная, странная, весёлая, наполненная первозданным вселенским хаосом. Такая, что смотришь – и глаз отвести не можешь. Изучением этого феномена всю жизнь занимался немецкий художник Пауль Клее. Да так заизучался, что открыл секрет, тайное знание, научился рисовать кривульки как ребёнок и даже лучше.

В Лейпциге я набрёл на его выставку. Рисовал Клее на том, что было под рукой. И на холсте, и на обрывках бумаги, картонках, короче – рисовал он на всем. Одна его работа являла собой длинный мятый обрывок бумаги с синей загогулиной. Эта была именно та самая загогулина, я сразу её опознал. Проникающая в мозг глубже сознания и подсознания, в те времена, когда их ещё не было, а были только нерезкие пятна света и цвета, первое, что видит новорождённый, это была моя личная загогулина, можно сказать изначальная и давно позабытая. А Клее о ней напомнил, за что ему поклон и почтение.

Этого типа я заприметил возле центральной синагоги. Он полулежал на асфальте, ругался матом по-русски и просил подаяние. Рядом валялась гитара, что мне сразу не понравилось – не люблю потенциальных конкурентов.

Зная, как любят меня маргиналы, бомжи и сумасшедшие, я почти не сомневался, что где бы я ни встал – этот персонаж вскоре появится рядом.

Так и случилось. Не успел я поиграть и полчаса, как городскую пастораль нарушил крик. Местная городская идиллия, сообщу это непосвящённым, очень своеобразна. Израильтяне любят создавать прогулочные зоны среди трущоб. Сами трущобы при этом не трогают, зато улицу выкладывают розовой плиткой, ставят лавочки, нелепые фонарики, развешивают флажки, гирлянды и прочую мишуру. Получается этакое праздничное гетто для пенсионеров. Именно в этот мирок ворвался вопль:

– Пидарасы!

А затем появился и сам возмутитель спокойствия. Шел он нетвёрдой пружинящей походкой, демонстративно пил из горла водку и периодически подходил к русским бабушкам с приветствием: «вы – пидарасы!»

Бабушки хлопали невинными глазами, а наш герой, вдохновлённый произведённым эффектом шел, раскачиваясь, дальше. Но, разумеется, далеко не ушел. В пяти метрах от меня он решил сделать привал, уселся на землю и продолжил комментировать окружающую реальность: