Эдуард Струков - Оно мне было надо. Вертикальные мемуары

Лимберг побелел, директор развернулся к нему:

– Опять Ройбе отдал? Ты снова за своё? Ну, хватит!

Пиши заявление и завтра же уматывай с завода!

«Ни хрена себе! Вот тебе и валенки…» —

только успел подумать Степанов,

как директор завода снова обернулся к нему:

– Привёз? Молодец! Почему сразу не доложил?

Такие вещи надо сразу мне докладывать, понял?

Ворьё! Они всё тащат, сволочи! Как фамилия?

Степанов? Отца твоего знаю. Давно работаешь?

Степанов не успевал отвечать, запинался.

В коридоре царила паника – в кои-то веки

сам директор явился в отдел снабжения,

разносит в пух и прах разгильдяя Лимберга!

Улучив момент, Степанов спросил директора:

– А может, я ещё достану? Давайте, я съезжу!

Тот махнул перчаткой, отворачиваясь —

в дверях уже маячила Евдокия Степановна,

вытиравшая ладонью лоснившиеся жиром губы,

она что ни день жарила себе картошку на сале:

– Как же так, Дуся? Не ожидал, не ожидал…

– Цело, цело всё, Иван Иннокентьевич, сейчас иду!

– Цело? Ну смотри, если врёшь! Ой, смотри!

Когда Степанов подошёл к складу,

двери того были широко раскрыты,

небольшая толпа в дублёнках переминалась там,

где он вчера выгрузил бракованную сантехнику,

начальство радостно хохотало и крякало,

поддавая ногами обрешётки с унитазами,

расталкивая народ, к нему подбежал директор:

– Ну, гер-рой! Ну, молодец! Два года ждали!..

А он р-р-раз, и привёз! Вот это парень…

Степанов догадался, что речь идёт не о валенках —

оказалось, вместе с ними он привёз на завод биде,

из-за этих сантехнических штучек уже два года

не могли сдать в эксплуатацию главный корпус,

вернее, сдали, но обязались обеспечить в срок,

который давно уже истёк.

Лимберг вечно что-то лепетал,

на базе разводили руками: «Москва не даёт!»

а Степанову, тому просто повезло, вот и всё…

Но начальство думало по-своему, иначе —

вскоре Степанов стал начальником бюро,

начал ходить вместо Лимберга на планёрки,

потом тот ушёл переводом на завод,

который собирались строить в городе Зея.

Новый начальник Степанова, пожилой дядька,

научивший его житейской мудрости,

воспитавший в нём руководителя, говорил так:

«Не надо крови, не спеши никогда менять людей,

делай себе команду из того говна, что досталось.

Воспитать коллектив, способный творить чудеса —

в этом вызов, в этом твоя главная задача, парень!»

Кстати, именно он преподал Степанову первый урок,

и касался тот именно злополучных валенок.

В один прекрасный день новый начальник

собрал все заявки от цехов завода на валенки,

пригласил инженера по технике безопасности,

и тот через неделю вынес ошеломляющий вердикт —

валенки были положены только узкому кругу лиц,

и вышло таковых – не поверите! – два десятка!

Вот, а некоторые ругают Советскую власть,

которая была далеко не дура, между прочим,

всех и каждого валенками отнюдь не баловала…

С Евдокией Степановной всё оказалось просто.

Степанов привозил товар поздно, оставлял до утра,

вечером хитрая кладовщица возвращалась с зятем,

открывала склад и брала себе всё, что вздумается —

просто из подлости – а утром возникала недостача…

Он поймал «росомаху» на горячем случайно —

засиделся как-то на работе допоздна, вот и всё.

Степанов не тронул её – дело своё она знала отменно.

Ну, само собой, кое-что притыривали водители,

через год Степанов заматерел, кое-чему научился,

обмануть его стало теперь весьма трудно,

дело порой доходило до драки,

как-то раз разъярённый его неуступчивостью шофёр

«забыл» Степанова в кузове

и вёз таким макаром километров двадцать,

не давая тому спуститься в кабину – а был январь,

но обозлённый Степанов повидал в жизни и не такое.

Ах, как горько этот шофёр сожалел о содеянном…

Кстати, именно в его кабине красовалась надпись

«Фонарные столбы никогда не нападают первыми»,

ставшая потом девизом Степанова на всю жизнь.

Добро должно быть с кулаками, безгрешных мало —

когда дело касалось воровства,

Степанов пускал в ход административный ресурс,

превращая за пару месяцев жизнь человека в ад.

Он практиковал системный подход, «жизнь по уставу»,

методичность и неуклонность его действий

напоминали автомат по штамповке патронов —

Степанов не припоминал никого,

кто не сбежал бы с завода без оглядки,

попав под безжалостные челюсти