Эдуард Струков - Оно мне было надо. Вертикальные мемуары

Заявки всегда завышались,

а разнарядки беспощадно урезались.

Всё распределялось только сверху,

закупка на стороне возбранялась,

везде царил тотальный дефицит,

столы были завалены прошениями,

высокие пороги оббиты просителями,

но вытрясти всё необходимое из Госснаба

было таким же безуспешным делом,

как раскачивать огромную яблоню

для падения недозрелых яблок.

Описывать страну, которой больше нет,

дело чертовски неблагодарное.

Неизбежно приходится то удлинять строки,

то давать пояснения сухим канцелярским языком,

и вообще чувствовать себя чем-то обязанным…

Куратор практики, патриарх лет восьмидесяти,

лично знакомый с самим Л.И.Брежневым,

доживавший век в должности начальника отдела

по внедрению новых форм снабжения,

щедро поделился со студентами воспоминаниями,

милые дамы-сотрудницы незамедлительно

снабдили Степанова и его напарника Лёшку

«дубовиком», то есть черновиком диплома,

любезно оставленным для потомков

предыдущими практикантами,

оставалось переписать и вставить свежие цитаты

из материалов последних пленумов ЦК КПСС —

словом, преддипломная практика

обещала стать для Степанова с Лёшкой

прекрасным и удивительным временем.

Вдобавок им сразу же предложили

все четыре месяца преддипломной практики

поработать на полставки инженерами

в местном «Запуралкомплектоборудовании».

Вот ведь какие были названия тогда,

они всё говорили читающему их,

не то что нынешние «Эльдорадо»

или, прости Господи, какой-нибудь ООО «Тритон».

Хлебом торговали в «Хлебе»,

тканями – не поверите! – в «Тканях»,

а часами – сами понимаете где.

В ту зиму Пермь завалило снегом так,

что транспорт по утрам еле ходил,

на работу приходилось добираться пешком.

Они жили далековато от управления,

под окнами общежития был огромный овраг,

за оврагом – знаменитая Мотовилиха,

а над оврагом возвышался лыжный трамплин,

где по выходным шли тренировки,

за которыми практиканты наблюдали из окна,

шумно прихлёбывая по утрам жиденький чаёк

под шлягер сезона – песню Малежика

про леденцового лилипутика,

имевшего склонность лизать лиловый леденец.

Шестьдесят рублей в месяц во все времена

были для студента деньгами немалыми

и на дороге совсем не валялись,

опять же Степанов рассчитывал

получить навык реальной работы

по своей грядущей специальности,

а потому они с Лёшкой сразу же помчались

устраиваться на новую работу.

И откуда было знать тогда Степанову,

что именно там, в пыльной комнатке

«Запуралкомплектооборудования»,

буквально через пару месяцев

окончательно рухнет его искренняя святая вера

в светлое будущее человечества.

Юношей немедленно усадили за столы,

дабы срочно свести воедино данные

только что закончившейся на Урале

переписи неустановленного оборудования.

О компьютерах тогда и не слыхивали,

в ходу кое-где внедрялись ЭВМ —

электронно-вычислительные машины

с таинственными дырчатыми перфокартами,

но эти машины были огромных размеров,

калькуляторы считались фантастикой,

вся страна щёлкала костяшками на счётах.

Руководил процессом старший инженер,

благостный белобрысый мужичок,

удмурт по национальности,

носивший весёлую фамилию Ананьин,

которую сам он писал через «А»,

произнося почему-то через «О».

С виду дядька мирный и добродушный,

он впился в студентов как клещ,

заставляя пересчитывать вручную по много раз

данные огромных «портянок» -ведомостей,

присланных со всех заводов и строек.

Шли дни, пробежал месяц,

не за горами была коллегия «Запууралглавснаба»,

наконец-то родилась искомая конечная сумма.

Ананьин лично напечатал справку,

зачем-то подул на неё, перекрестил,

торжественно улыбнулся и воспарил к руководству,

откуда примчался менее, чем через полчаса

с таким видом, словно за ним гнался сам чёрт.

– Пересчитывайте! Срочно! —

выпучив мутные от ужаса глаза,

с ходу заорал он на практикантов,

и они снова начали ворочать

огромные альбомы с подшитыми отчётами.

Новая цифра получилась гораздо больше первой —

явно кто-то из них немного ошибся.

Ананьин перепроверил её,

обхватил голову руками и чуть было не заплакал.

Практиканты ничего не понимали.

и это злило их больше всего.