Анатолий Курчаткин - Книга жизни и мудрости Вивиана Вивианова. Подлинные записки видного поэта андерграунда. Книга первая

Шукшин

Шукшин при жизни был признанным писателем. У него было много читателей.

Я его тоже любил. Как писателя, естественно.

Люблю и сейчас.

У нас с ним была такая история.

Иду я по коридору «Нашего современника» [49], мрачный, как будущий Чернобыль: опять стихи возвернули. Идет он мне навстречу, еще мрачнее меня. Мы не знакомы были, но я остановился.

– Чего такой мрачный?

Он на меня поглядел мрачно и говорит:

– А чему радоваться?

– Не печатают? – спрашиваю.

– Наоборот, – говорит.

– Так чего мрачный? – повторяю.

Он тогда наклонился ко мне и говорит тихо:

– Может, я плохой писатель, раз печатают?

Тут уже я потерялся – и не знаю, что ответить, молчу.

А он еще немного постоял и дальше пошел. Мрачнее, чем я.

Я же, в свою очередь, вышел на улицу – и напился [50].

Сейчас вспоминаю эту нашу встречу и думаю:

Все же значительный писатель всегда найдет для себя причину терзаться.

Только вот почему я его перечитывать не могу?

Видимо, писателю в России нужно все-таки жить долго. Чтобы его просто читали. А не перечитывали.

Вновь о деятелях государства Российского

Горбачев

Ни до, ни после Горбачева не попадала высшая российская власть в руки столь отъявленного авантюриста.

Возжелал дать России свободу, забыв, что Александр II ее уже давал, но ничем хорошим это не кончилось. Легко еще отделался – отобрали только власть. А запросто могли бы и жизнь. Как все у того же Александра II.

Дал, введя гласность, свободу печати. Как до такого можно было додуматься! Свобода печати хороша там, где все хорошо. Но если все кругом плохо, так во что такая свобода превращается? [51]

Захотел, чтоб в России правил закон, – и созвал съезд народных депутатов. Не вспомнив, что и Александр II хотел созвать «съезд» земских выборных, да так и не решился, чтоб не нарушить вековые традиции российской державы. Чем грозит нарушение традиций, всякий нормальный государственный деятель должен чувствовать кожей [52].

Начал выпускать из тюрем политзаключенных и в конце концов выпустил всех, хотя тот же Александр II поступал наоборот: сажал. Кто же в открытом море пускает на весла гребцов, которые станут грести в другую сторону? Вот и раскачали лодку.

И вообще, между прочим, непомерно мягко относился к соратникам, ставшим отступниками. Нет чтобы вбить одного такого в землю, – оставил его в партхозэлите в ранге министра. Тот этим потом и воспользовался, отблагодарил его по полной программе [53]. А ведь весь исторический опыт России показывает: в деревню, в глушь, в Саратов, в крайнем случае – в начальники электростанции на Урале [54], и никаких ставок на охрану [55].

И вот еще: прекратил конфронтацию с Америкой. Была противником – стала другом. Оставил нас без внешнего врага. И тем расклепал обручи, которыми держался Союз нерушимый.

А когда Союз стал разваливаться, не решился взять в руки кувалду и заклепать обручи, как были. В России же народы дружат, пока им показываешь кулак. Перестали видеть его, тут же они тебе из собственных пальцев – фигу к носу.

И наконец, Горбачев, не кто другой, постановил развивать в стране частнособственническую деятельность. Как можно было пойти на такое, не имея понятия о психологии частного предпринимательства. Результатом из духовно развитого, высокоморального советского человека получили оголтелого капиталистического хищника.

Вот не пришел бы Горбачев к власти, так бы и жили за железным занавесом, в чистой нравственной атмосфере развитого социализма. Оставались бы второй по значению мировой державой, диктовали бы свою волю странам «третьего мира». Наши руководители не ездили бы по миру с протянутой рукой, а мы бы не смотрели третьесортных голливудских боевиков. Не имели бы в карманах заграничных паспортов, довольствуясь внутренними. Не жгли бы нещадно электроэнергию, сутки напролет просиживая в электронной мировой паутине.

То есть, вероятней всего, точно так же, как и сейчас, сидели бы глубоко в одном месте. Но это было бы наше, родное место, а не то, в котором сидим сейчас.

Все же родное есть родное!

Еще одна умная мысль [56]

Добро следует помнить.

И то, которое сделали вы. Вдруг понадобится предъявить чек к оплате.

И то, которое сделали вам. Вдруг придется устроить вашему благодетелю гадость. Нельзя же просто перешагнуть через человека. Нужно будет пройти через нравственные терзания. Сами по себе они не так уж и приятны, но очень облагораживают душу.