Зоя Криминская - Зеленый длинный

Дело было в Камышине.

Мы шли втроем, мой муж Алеша, я, а между нами, за ручки, наша трехлетняя дочка Катя. Расслаблено плелись на рынок, вечерело, и перед нами пылила стая крупных белых уток.

– Посмотри, какие красивые уточки, – обратилась я к дочке перед тем, как их обогнать.

– Это гуси, – строго сказал Алексей.

– Это утки, – не согласилась я, – видишь же какие у них низкие попки и походка утиная.

– Это гуси, – не меняя интонаций, как заезженная пластинка, утверждал Алексей.

– Но утки это, самые обыкновенные белые утки, – закипая слезой, с вибрациями в голосе настаивала я.

– Это гуси, – также монотонно, без эмоций продолжал муж.

Вдруг птицы встревожились, замахали крыльями и пронзительно закрякали. Объясняли Алексею, что они утки, сердились, что их принимают за презренных гусей.

«Послушай, кря-кря кричат» – я повернулась к мужу, чтобы сказать ему это, но он опередил меня:

– Слышишь, га-га говорят, – радостно, как будто он действительно получил доказательство своей правоты, произнес Лешка.

Я почувствовала отчаяние: наша маленькая девочка никогда не научится отличать гусей от уток, и я никогда не смогу доказать никому на свете, что сейчас перед нами идет стая уток. Если же начну плакать, то он скажет:

– Ну, если ты так хочешь, то пусть это будут утки.

Если я так хочу, а объективной истины не существует, утки крякают, подтверждают свою принадлежность к утиному роду, а ему они га-га кричат!

– Посмотри внимательно, может это лебеди, – раздался иронический голос. Нас обогнал идущий сзади мужчина, бросил на Алешку уничтожающий взгляд и пошел себе дальше. Он слышал, как Алексей пытался кряканье выдать за гоготанье.

Алексей сдался. Очевидно было даже ему, что перед нами не лебеди.

Катя с детства любила играть в куклы, пеленала и баюкала все игрушки, даже игрушечного жирафа. Мягкому игрушечному зайцу повязывала косынки, отчего он превращался в страшное красноглазое страшилище.

Когда Кате минуло 4 года, папа решил приучать ребенка к технике.

– Зачем? – спросила мама.

– Ну ты ведь вот ничего не понимаешь в технике, – ответил папа, – а моя дочь будет понимать.

Он взял дочку за ручку, они пошли в магазин и вернулись с красивой серенькой немецкой машиной – рефрижератором.

– Она сама ее выбрала, – сообщил папа маме.

Мама, оставшись с дочкой наедине, уточнила детали

– Катя, ты сама выбрала машину?

– Да, только папа сказал, выбирать можно только машинки, а куклу нельзя.

– Она вздохнула и стала укладывать кукол спать в рефрижератор.

Позднее на улицу Катя вышла с запеленатой машинкой, неся ее на руках, как младенца. Папа вышел на крыльцо, и Катя похвасталась перед ним запеленатой машинкой…

Когда Катя выросла, то стала дизайнером одежды. И родила трех девочек.

Степе 4 года, Арине 2, Соне 9, Насте 16. Мой возраст роли не играет.

– Степа, представь себе, на столе лежат два яблока. Нас с тобой тоже двое. Как мы поделим яблоки?

Степа внимательно посмотрел на пустой стол, поднял ясные глаза на меня:

– Мне большое, тебе маленькое.

***

Я вынула из шкафа четыре ириски, протянула на ладони внуку:

– Степа, вот что осталось. Это тебе и мне.

Степа сгреб три конфетки, одну сиротой оставил на ладони.

– Степа, а как было бы разделить по-справедливому? – спрашиваю я:

– Ну, – тянет Степа, – ну, тебе еще и еще.

Если можно разделить несуществующие яблоки, почему не добавить мифические ириски? Главное, себя не ущемить.

***

Арина забрала себе и Сониного любимого льва и Степиного надувного щеночка. Куклу свою подцепила кончиком пальца, всё прижала к груди:

– Моё!

– Не-е-ет, это моё, – запищал Степа, пытаясь вырвать у нее пятнистого щенка.

– Нет моё – Арина держала игрушки насмерть. – Моё, аааа.

– Это несправедливо, несправедливо, – закричала Соня, – ты жадина-говядина, соленый огурец. Отдай сейчас же.

Спасаясь от старшей сестры, Арина торопливо, чуть ли не зубами открыла тяжелую дверь избы, скрылась за ней. Оттуда раздавался ее пронзительный рев: