Дженни Лоусон - Давай притворимся, что этого не было

К тому же, по правде говоря, за моими приступами тревоги наблюдать гораздо тяжелее, и мне очень повезло, что худшие из них случаются лишь несколько раз в год. Сначала со мной все в полном порядке, но уже секунду спустя на меня накатывает тошнота, а следом за ней и паника. Потом я никак не могу отдышаться, понимаю, что вот-вот потеряю всяческий контроль над собой, и во что бы то ни стало хочу сбежать. Только вот сбежать я хочу от того единственного, от чего сбежать попросту не могу, – от самой себя. Причем происходит это всенепременно в битком набитом людьми ресторане, на вечеринке или в другом штате, за много миль от любого потенциального убежища.

Я чувствую, как нарастает паника, словно меня схватил за грудь лев и теперь подбирается к моей шее. Я стараюсь его сдержать, но люди за столом чувствуют, что что-то изменилось, и начинают обеспокоенно на меня поглядывать. Я как открытая книга . Мне хочется залезть под стол и прятаться там, пока все не пройдет, но это вряд ли удалось бы объяснить людям за столом. У меня начинает кружиться голова, и я чувствую, что у меня случится либо обморок, либо истерика. Это самая худшая часть, потому что я даже не знаю, что именно произойдет на этот раз.

– Мне дурно, – бормочу я людям за столом, не в состоянии сказать что-либо еще, не начав при этом учащенно дышать.

Я выбегаю из ресторана, натянуто улыбаясь таращащимся на меня людям. Они стараются относиться ко мне с пониманием, но они ничего не понимают. Я выбегаю на улицу, чтобы сбежать от обеспокоенных взглядов людей, которые меня любят, людей, которые боятся меня, незнакомцев, которые гадают, что со мной не так. Я тщетно надеюсь, что они решат, будто я просто напилась, но я знаю, что они знают . Каждый мой безумный взгляд так и кричит:

«Душевнобольная».

Потом кто-то находит меня на улице сжавшейся в клубок и кладет свою холодную ладонь на мою разгоряченную спину, пытаясь меня тем самым успокоить. Этот человек спрашивает, все ли со мной в порядке, и если он в курсе моих проблем, то его голос звучит более ласково. Я киваю, пытаюсь виновато улыбнуться и закатываю глаза, словно насмехаясь над ситуацией, – лишь бы мне не пришлось что-то говорить. Они думают, что я делаю это от стыда, и я позволяю им так думать, потому что так проще, а еще потому, что мне действительно стыдно. Но молчу я не по этой причине. Я держу рот на замке, потому что не знаю, смогу ли перестать кричать, если его открою. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки – так сильно, что начинают болеть. Мое тело порывается убежать. Каждый мой нерв оживает и словно бы загорается огнем. Если я успею вовремя принять свои лекарства, то смогу предотвратить самое худшее… неконтролируемую дрожь, ощущение, будто меня бьет током, ужасающее осознание того, что наступает конец света, – но, кроме меня, об этом никто не знает. Если я не доберусь вовремя до лекарств, то потом они уже не помогут, и следующие несколько дней я буду обмякшей тряпкой.

Я знаю других людей, похожих на меня. Они принимают те же самые лекарства. Они пробуют всевозможные курсы лечения. Они потрясающие и удивительные, но что-то в них навсегда сломано. Мне повезло, что Виктор, хоть и не понимает этого, пытается понять и говорит мне:

– Расслабься. Поводов для паники совершенно нет.

Я признательно ему улыбаюсь и делаю вид, будто именно это мне и нужно было услышать, как будто у меня просто такой дурацкий период, который однажды пройдет. На самом же деле я знаю , что поводов для паники нет. И именно от этого все становится еще хуже.

Эти мучительные дни и искажают, как мне кажется, представление Виктора о том, как я взаимодействую с людьми. Бывают дни, когда я уверена, что он думает, будто небольшая вызванная тревогой неловкость в общении – это ничто по сравнению с моими полномасштабными паническими атаками. И вот тогда мне приходится доказывать ему, что он не прав.

Наглядный пример: на этой неделе Виктор взял меня с собой на вечеринку в честь Хеллоуина с его коллегами. Я сразу же ему напомнила, что он совершает ужасную ошибку: он же видел, как я из года в год порчу людям вечеринки. Но он только похлопал меня по ноге и заверил, что я справлюсь. Точно так же ободряюще он похлопывал и нашего кота прямо перед тем, как мы его усыпили. Это меня не подбодрило.

Дорога до вечеринки была долгой, и это работало против меня, потому что, во-первых, действие принятого мной успокоительного начало истекать, а во-вторых, у меня появилось дополнительное время попереживать по поводу наших костюмов. Мы нарядились Крейгом и Арианной [24], черлидерами команды «Спартанцы» из «Субботнего вечера в прямом эфире». Когда я покупала эти костюмы, то думала, что это будет всем понятная отсылка к поп-культуре, но няня, которая пришла присмотреть за Хейли в наше отсутствие, не имела ни малейшего понятия, кого мы изображаем.