Кирилл Леонидов: 13 дней и 12 ночей идеального мужа. Проза: юмор и не только

– Мы начали обмениваться, я же говорю, и не помню точно, возможно я и не взяла.

– Ты же сказала, что взяла?

– Мы обменялись, то есть он мне предлагал, но я не помню точно, взяла или нет. Господи, как с тобой трудно!

– Дай сумочку.

– Зачем?

– Телефон посмотреть.

– Саша! Это так глупо!

Клочок бумаги с телефоном Яниса был у меня в руке.

У жены началась истерика:

– Подумаешь, черканула в уголочке, там же, где и телефон гида. Ну, хочешь, сожги ее, эту бумагу, сотри ее в порошок, если тебе так будет легче. Хочешь, я сожгу?… Нет, там телефон гида. Лучше отрезать или зачеркнуть… Куда у нас опять пропали ножницы! Бог, ты мой, какие же вы все-таки мужчины… Да если бы я не терпела всех твоих баб, с которыми ты любезничал, а с некоторыми по оперативным данным и спал, я бы уже умерла от ревности и от обиды!

Лариса жутко плакала и выговаривала мне на последнем надрыве, слезы катились градом:

– Я видела в тебе идеал, что ты можешь, ты способен сделать такой жест, который никто никогда не сможет сделать. Потому что я верила – ты меня любишь. А ты всего лишь ревнуешь и завидуешь! Как это мелко, как это грязно и банально! На самом деле ты просто ревнуешь и завидуешь.

Выяснение отношений продолжалось до глубокой ночи, я слушал ее, содрогаясь. К счастью, сын был в гостях и не слышал нашего скандала. Мне стало плохо и стыдно, а еще я почему-то именно сейчас чрезвычайно возбудился. В какой-то момент она предстала передо мной совсем чужой: Афродитой на камне, оцененной другим, скрывающей от меня что-то свое, глубоко личное. Она перестала быть моим приложением…

Я внезапно рявкнул: «Берегись, проткну!» И уж совсем неадекватно повалил жену на постель. Что было потом, помню плохо, но такого секса у нас не случалось давненько. Мы творили что попало и говорили вновь слова, которые совсем исчезли было из нашего лексикона.

В общем, супружеские узы скреплены страстью и восстановлены в полном объеме. Утром пили чай, смотрели друг другу в глаза с нежностью.

– Я тебя не хочу ни в чем упрекать, тебя просто использовала Наталья.

– Она хотела сделать мне приятное, почему ты так говоришь: «использовала»?

– Нет, не уговаривай меня. Она, только она во всем виновата!

– Ну, если тебе так лучше думать, значит, – она. И вправду, она же настаивала… Где-то я с тобой и согласна.

– А если снова все повторится?

– Нет, нет, ты что, я ей сказала: без тебя в последний раз.

– Ты так после Бали говорила…

– Разве?

– Да.

– Нет, вот сейчас это точно в последний раз, я же не хочу тебя терять.

– И я тебя не хочу терять.

– Точно не хочешь?

– Точно.

– Поклянись.

– Клянусь.

– Значит, отпустишь опять?.. Когда-нибудь потом? – глаза ее повлажнели и от этого показались еще больше.

Вечером моя путешественница тихо сидела в интернете, а я писал этот рассказ, выплескивая эмоции на бумагу. За окном медленно проплывали снежинки. Потеплело.

(Без консультации с психологом повторять не рекомендуется!)

Саша Охлопков этим летом возвращался из отпуска вместе с супругой Екатериной, человеком, между прочим, принципиальным, со здоровым чувством справедливости, с умением свои требования правильно формулировать и настойчиво добиваться нужного для себя результата. Вернуться домой самолетом не получилось, так как не хватало денег на авиабилет, поэтому решили поехать поездом. Ни он, ни его жена, ни другие пассажиры, которые так же, как и они до четырех часов утра сидели в зале ожидания железнодорожного вокзала, не очень-то того хотели, но так как автовокзал после десяти вечера уже закрывался, и никаких рейсов не было, а таксисты «ломили» без зазрения совести неимоверные суммы, оставалось покориться судьбе. Других вариантов уехать в ближайшее время просто не существовало.

В отличие от супруги Александр готов был по рельсам идти, только не добираться поездом. Он знал, что это такое: постоянно испытывать неудобства, находясь на грани конфликта с персоналом вагона. Вступать же в конфликты он тем более не любил. Во имя того, чтобы не вступать в перепалку, он готов был отдать по первой просьбе последнее и самое лучшее, не требовать законное. А еще он обычно робко, неостроумно, неадекватно и бездарно отвечал на оскорбление, как будто голова у него, человека не глупого (как-никак он преподавал в институте ни много ни мало историю России) в этот момент – то есть в момент несправедливого и обидного обращения с ним – просто набита соломой. Ну нет, чтобы, пусть без особого остроумия, но хотя бы «послать» обидчика куда-нибудь, так начинает вдруг такую белиберду собирать, что самому потом противно становится, мучается: почему как следует не ответил, почему в морду не плюнул? Вот так впустую и сжигает себе нервную систему. Трусом, однако, он не был. Однажды летом Александр вытащил из реки тонущего ребенка и едва не утонул при этом сам, так как плавает не ахти; а еще был случай, когда он вступился за Катю: к ней пристал какой-то «отморозок», и Охлопков врезал ему очень прилично. Значит, дело здесь не в трусости, а в чем-то другом. В чем – Охлопков и сам не знал, наверно, он просто хотел, чтобы всем было хорошо. Этакое желание всеобщей гармонии. Конечно, ясно, что у такого человека жизнь в России – не сахар. А уж тем более ему категорически противопоказано садиться в пассажирский вагон российского поезда. Это все равно, что больного сердечника поместить в пустыню Сахара.