Кирилл Леонидов: Эксперимент

© Кирилл Леонидов, 2016

© Дмитрий Дорофеев, дизайн обложки, 2016

Корректор Ольга Сокуренко

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Что такое навсегда потерять любимого человека, начинаешь осознавать по-настоящему только тогда, когда по судьбе выпадет такая потеря. Тем, кто испытал эту беду, вряд ли помогут медики. Собственная жизнь кажется бессмысленной, и пытаться обрести ее снова – все равно, что поднять из пепла и привить сожженное дерево. Кажется, сгорает душа, и даже если дышишь, кислород не питает ткани.

Наташа умерла внезапно от сердечного приступа всего в тридцать пять. Он был рядом: вызывал врачей по телефону, пытался сделать искусственное дыхание, что-то кричал ей в истерике, ревел, как затравленный зверь… Он никогда не видел смерть такой близкой и страшной в своей естественной, беспощадной простоте. По-настоящему страшно всегда то, что просто. Она бледнела и задыхалась. Перед тем, как потерять сознание, произнесла только одно: «За что?»

Потом ему сказали: «Получите вещи и распишитесь». Вручили кольца, часы, серьги в завернутом носовом платке, платке Наташи. Заставили все проверить, пересчитать, где-то расписаться. И никто не сказал при этом, что она скоро вернется… В нем, в этом платке было все, что от нее осталось.

Поднимаясь на крутую кладбищенскую гору, Кирилл Дымов снова и снова переживал тот последний день. После похорон прошло всего три дня, но казалось, что времени нет: как будто бездна поглотила его и растворила в черной бесконечности, лишив ощущения жизни.

Вот могила. Он вошел в металлическую ограду, еще временную (Дымов решил сделать памятник позднее по индивидуальному проекту), положил цветы перед крашеной пирамидой «времянки» с маленьким Наташиным портретом, закрепленным на болтах. Долго и отчужденно смотрел на это странное сооружение, как на воплощение человеческой ничтожности и наивности перед неизвестной стихией пустоты, и вспомнил все ласковые слова, которыми ее называл. Эти слова, как секретные коды, знали только они.

Дымов видел себя и жену на теплоходе в круизе по Средиземному за год до… Они танцевали под Розенбаумовский «Вальс-бостон», а ветер завораживал ароматом моря и снисходительно швырял в них забортную холодную влажную пыль. Дымов жадно целовал соленые от воды Наташины губы, она отвечала то с упругой силой, то с нежностью, в которых были и озорство с таинственным притяжением женской власти, и незащищенность:

– Это называется вместе пять лет? Где положенная супругу ровность чувств?

Дымов притворно вздохнул:

– Ну, прости, ну нет еще. У меня ж роман.

– Подумаешь, любовь… – засмеялась она. – Никакого душевного равновесия.

…Кладбищенское время не поддается учету. Дымов еще долго стоял неподвижно и не заметил, как внезапно стемнело, рванул сильный ветер, другой ветер, не тот. Этот был тяжеловат и настойчив. Как будто предвещал что-то. Кирилла забросало сухими сентябрьскими листьями, кепка слетела с головы. Ветер нарастал, темнота как-то странно быстро сгущалась. «Что за чертовщина, сколько времени?» – Кирилл ухватился за ограду памятника и вдруг понял, что Наташи здесь просто нет. Он обманут своим собственным невежеством. Все, кто сюда приходят и поклоняются тлену, обманывают себя. Здесь никого нет.

«Никого нет…» – эхом пронеслось у Дымова в сознании. Он невольно отступил назад и, ощутив на своем плече чье-то прикосновение, удивленно обернулся. Сзади стоял человек невысокого роста, худощавый (в отличие от коренастого и плечистого Дымова), с тонкими чертами на узком лице и таким же узким клинышком темной бороды. Все в этом человеке было тонким, узким, мелким, темным. Таких людей, как правило, плохо запоминают и постоянно с кем-то путают. Мужчина протянул Кириллу упавшую кепку и твердо сказал:

– Вы правы, ее, действительно, здесь нет.

Дымов растерянно улыбнулся. Он ничего не понял.

– Простите, я…

– Ее здесь нет. Возьмите головной убор – простудитесь, не июль.

– Вы откуда взялись?

– Я здесь уже давно.

– Зачем?

Дымов, плохо соображая, всмотрелся в этого человека, почему-то решил, что перед ним вежливый кладбищенский грабитель, который просто решил для начала завязать разговор. «Может быть, у него такой криминальный почерк? А черт его знает, бывает ведь всякое. Но…» Тут Кирилл вспомнил первые слова незнакомца «ее здесь нет» и неожиданно для себя грубо ухватил его рукой за воротник пальто: