Андрей Абинский - На флоте бабочек не ловят. Морские рассказы

Так на пароходе «Ярославль» освободилось штатное место котельного машиниста.

Я увидел его первым. По Южному пирсу, лавируя между погрузчиками, шел человек, в сером костюме, при галстуке и в ковбойской шляпе. В одной руке он держал чемодан, другой поправлял на носу темные очки. Пока ковбой шагал по трапу, я успел оценить наклейки на его чемодане: «Paris – London – Magadan».

– Здравия желаю, начальник, будем знакомы! Валера Лалетин, кочегар дальнего плавания.

Лалетин шутливо козырнул двумя пальцами и опустил чемодан на мокрую палубу. Послышался хрустальный звон. Народ вокруг оживился.

Я не был начальником. Я был вахтенным матросом. При исполнении, с красно-белой повязкой на рукаве. Через много лет мы снова встретимся с Лалетиным на другом судне и он скажет: «Уже тогда я предвидел твой карьерный рост!»

– Хайло, леди и джентльмены! – Валера актерским жестом приподнял ковбойскую шляпу и увидел знакомое лицо: – Борька, Усач, ты?! Живой ещё?

– Живее всех живых, – хмуро ответил опальный кочегар. – Тебя мне на замену прислали. Не дали до весны дотянуть. Ты-то как сюда?

– Сам не знаю, – ответил Лалетин. – То ли за политику, то ли за любовь.

– Видок у тебя под кренделя! – ехидно заметил Усачёв. – В таком прикиде кочерёги не форсят.

– Это, Боря, с кем поведёшься… за то и пострадал.

Лалетин поздоровался с каждым за руку и угостил всех «беломором». Зажигалка у него была примечательная, самодельная, из патрона от трехлинейки.

– Встретились, как в море пароходы, – Усачев подхватил чемодан, – и разошлись, как в поле корабли… Проставляешься?

– Это потом, сначала к деду. Он кто?

– Догонашев, татарин. Второй механик тоже татарин, но гораздо лучше.

– Хорошая компания, – сказал Лалетин. – Ну, веди до хаты.

Кочегар дальнего плавания, Валерий Лалетин, сразу пришёлся ко двору. Он был балагур, с хорошим лёгким характером.

В первый же день, на «разводке», Валера заявил:

– У меня руки золотые: точить могём, сверлить могём, строгать могём, только крышу крыть не могём – боимся упадём!

Дед подозрительно фыркнул:

– Ещё один клоун нарисовался. Цирк на воде!

– Кто служил на флоте, тот в цирке не смеётся, – ответил Лалетин и жестом фокусника выдернул из кармана зажигалку – отполированный до зеркального блеска винтовочный патрон. Валера держал свой снаряд двумя пальцами за донышко гильзы. Через секунду фитиль сам собой вспыхнул.

Машинист Осипов невозмутимо сказал:

– Усачёв мог, например, пёрнуть десять раз подряд.

– У меня на это духу не хватит, – засмеялся Лалетин. – А вот мой примус осечек не дает. Как винтовка Мосина. С кем на спор, на интерес?

Наглая самоуверенность кочегара задела фронтовика Догонашева. Дед потёр блестящую лысину, набычился и перешёл на немецкий:

– Зер гут, Валера, – стармех впервые назвал Лалетина по имени. – Твоя трехлинейка, против самурайского качества!

Дед вынул сто-йенную японскую зажигалку. Такие зажигалки были у многих и славились безотказностью. Горели на ветру и потребляли любое горючее, от одеколона до солярки. Приз назначили традиционный – полбанки белой. Расчет – немедленно. Последнее условие особенно понравилось машинистам.

– Если по-честному, нужно залить зажигалки одинаковым бензином, – вставил своё замечание Паша Сенчихин.

– Предложение отклоняется, – парировал предпрофкома, он же второй механик. – Каждый двигатель должен работать на своем горючем.

Второй механик разбирался в моторах и спорить с ним не стали. Лалетин спросил только:

– Запаливаем сходу или с задержкой?

– Давай по-простому, без этих вывертов, – ответил бывалый разведчик.

Рефери назначили справедливого Лешу Хатана. Бойцы вытерли ладони ветошью и состязание началось.

– Винтовка Мосина против японской «Арисаки», – объявил Хатан и рубанул воздух ладонью:

– Ррр-аз!

Вжик! Чирк. Загорелись два огонька.

– Два!

Вжик! Чирк. Зажигалки сработали одновременно.

– Три!.. Четыре!.. Десять!.. Двадцать!.. Тридцать!

Дед вытер лысину ветошкой. Валера в паузе нервно закурил. Пальцы его подрагивали.

– Тридцать один!

Вжик! Чирк. Горят обе. Болельщики втайне желали победы Лалетину. Знали, за ним не заржавеет.

– Тридцать девять!

Вжик! Чирк.

– Уффф! – выдохнул дед.

Его зажигалка высекла трескучую искру, но фитиль ответил лишь слабым дымком. Вжик! Вжик! Японское качество уступило надежной русской трехлинейке.