Андрей Абинский - На флоте бабочек не ловят. Морские рассказы

– Дрыхнешь, баран!

Усачёв и бровью не повел. Он чиркнул спичкой, прикурил папиросу и только после этого открыл глаза:

– Вы чего, тут… все?

Стармех в ярости треснул кулаком по манометру:

– Я тибе парья велел держать сколька?! А у тибя, Усссачёв, сколька?! – и без размаха, тычком, двинул его в плечо.

Сдвуноженный Усачев рухнул на пятую точку и завалился набок. Вид у него был жалкий.

– Прикинулся ветошью, – сказал Паша Сенчихин и угодливо пнул кочегара в матросский ботинок. – Куда его?

– Чего куда? В топку его. В топку! Еще один Лазо будет! – бушевал стармех и обернулся к остальным: – Шевелись, лишенцы, равняй пар! Вперёд, жопкачками!

Самое страшное ругательство у Догонашева было – «баран». Что такое «жопкачками» – не знал никто.

Когда суета улеглась, в углу обнаружили только стоптанные башмаки, покинутые хозяином. Вид у них был печальный. Сам Усачёв испарился.

На производственном совещании Усачёв прилюдно покаялся и был наказан – оставлен «без оценки». Моряки его простили, с кем не бывает? Перед этим у Бориса состоялся мужской разговор со старшим механиком:

– Вот тибе мое последнее китайское предупреждение, – Догонашев поднес тяжелый кулак к носу кочегара. – Чуешь, чем пахнет?!

Окончательно убедило стармеха детское обещание опального кочегара:

– Я больше не буду…

Петух появился на судне раньше Усачева. Банальная фраза – судьбе было угодно, чтобы они встретились.

Крошечного цыплёнка принесла в картонной коробке буфетчица, Нина Петровна.

– Он такой славный, пушистый, – умилялась она. – Не удержалась, купила на рынке, за рубль всего. Будет у меня своя курочка-несушка!

Нина кормила питомца рубленым яичным желтком и ласково называла «моя Пусичка». Пусичка росла, как на дрожжах и скоро превратилась в голенастого монстра, очень похожего на страуса. Потом Пусичка закукарекала.

Это не огорчило Нину Петровну, потому что к этому времени она уже списалась на берег и даже вышла замуж. Пусичку поселили в чекерской, отгородив ему приличный угол рыбацкой сетью. Там у петуха окончательно испортился характер. Из-за смены часовых поясов Пуся утратил ориентацию во времени. Орал свое кукареку по ночам и яростно топтал круглую железную миску.

– Бабу ему надо, – говорил одессит Хатан. – Иначе этот поц совсем озвереет.

Чтобы угодить пернатому, боцман привез из дома симпатичную пёструю курочку. На свадьбу собрался чуть не весь экипаж. Моряки переживали за исход женитьбы и давали Пусе практические советы.

Курочка деловито обследовала новое жильё, поклевала зёрен и, видимо, осталась довольна. Сначала, петух повёл себя как истинный кабальеро – распушил шею, расправил крылья и по кругу сделал пробный подход к невесте.

– Учитесь, салаги, как надо к барышне подкатывать, – комментировал Хатан. – Давай, поц, на абордаж ее!

Вероятно, петух его неправильно понял. Он издал боевой клич, бросился на свою жертву и начал яростно долбить её в маковку жёлтым клювом. Пока их разнимали, бедная хохлатка успела сильно пострадать. Вторая и третья попытки закончились так же плачевно.

– От це дурний пивень, – от досады боцман перешел на родной язык. – В каструлю его, на юшку!

– Это любовь, – сказал чувствительный Саша Будиш. – Петька любит свою железную тарелку, а в пеструхе видит соперника.

Молодых расселили в разных углах, стерпится – слюбится. Но не стерпелось. Петух оказался законченным садистом, без надежды на исправление. Через неделю курочку депортировали на берег, а Пусю стали прогуливать на воздухе, чтобы привыкал к обществу.

Там он и встретился с Усачёвым. Чем не понравился кочегар злобной птице, остается загадкой, но каждый раз, завидев Бориса, петух с разбега бросался в атаку и, обычно, поле битвы оставалось за ним.

– Чёртов камикадзе! – злился Усачёв и убирался подальше от монстра.

Однажды петух исчез. Утром его не оказалось в чекерской. На палубе тоже не было. Не было нигде. Потом выяснили, что Усачев ночью выбросил птицу за борт. Сам проболтался:

– И за борт его! В набежавшую волну…

Выбросить в море живую тварь – большой грех для моряка. За это капитан списал Усачёва в ближайшем порту.

– Нет в жизни счастья, – жаловался нетрезвый кочегар. – Стенька Разин аж целую княжну в расход пустил! И ничего, как с гуся вода. А тут из-за драного петуха такую историю раздули!

– Княжна и петух, как говорят в Одессе, это две большие разницы, – ответил Леша Хатан. – Уж лучше бы ты его сожрал!