Василий Лягоскин: Стоунхендж. Из цикла «Анекдоты для Геракла»

– Или ножек, – поправил он себя, охватывая левой ладонью вторую лодыжку.

Она тоже была божественно нежной, так что первым и нестерпимым желанием очнувшегося неизвестно где Алексея было подключить к тактильным ощущениям все остальные чувства. Прежде всего, конечно, зрение, а потом и… Правая рука поползла вверх, к округлой коленке, а затем и выше, а левая, оторвавшись на самое краткое мгновение от нежной кожи незнакомки, попыталась резким движением смахнуть с головы ткань. Попыталась как-то неловко, захватив двумя пальцами подол женского одеяния. Материал негромко треснул где-то много выше Лешкиной головы, и огромный зал, который был залит светом столь ярко, что парень невольно опять закрыл глаза, заполнил громкий возмущенный крик. Девичий, естественно.

Потому что это была именно девушка, девственница – и это Сизоворонкин понял не благодаря указательному пальцу, который вместе со всей правой ладонью прополз по всей ножке и сейчас нагло и бесцеремонно тыкался в курчавый треугольник светлых волос – в место, которое незнакомка тщетно пыталась спасти от вторжения. Нет – что-то в голове Алексея щелкнуло, и он с вполне понятной ухмылкой узнал ту, кто захлебывалась сейчас криком, не делая, впрочем, ни малейшей попытки, отскочить от насильника.

– Ора, одна из девственных богинь времен года, – определил Сизоворонкин непонятно как, – а именно богиня Весны – сама прекрасная и желанная. Вот это я попал пальцем в…

На курорте мужчина познакомился с дамой. В первый день он погладил ей пальчик, на второй ладошку, на третий…

Женщина разозлилась

– Вы что думаете, я сюда на полгода приехала?!

Лешка задержал палец перед самым взятием девичьего сокровища, оглядывая остальных Ор, которые – в этом он тоже непостижимым образом не сомневался – охраняли врата дворца повелителя Олимпа от всяких наглых проходимцев. В смысле – тех, кто проходил мимо.

– Ну, я как раз таки мимо не проходил; я тут вообще непонятно как оказался, – подумал Алексей, сравнивая с практически обнаженной богиней Весны остальных Ор, одетых в длинные одеяния и вооруженных короткими мечами, которые они начали угрожающе поднимать над головами.

Сравнение было в пользу красавицы, которая как раз томно закатила глаза и прерывисто задышала. Алексей поспешно, хоть и с немалым огорчением оторвал свой палец от занятия, которое тот нашел без всякой команды со стороны хозяина, и уставился на него. Это был не его палец! Таким пальцем можно было пробивать железные доспехи и черепа крупных животных. Причем без всякого ущерба для перста. Теперь взгляд Сизоворонкина пополз по собственному телу, начиная со злополучного пальца. Ладонь – широченная и могучая; такой не девичьи одеяния рвать, а вражеские латы; вместе с ребрами, выворачивая последние из тел. Рука, переходящая в бицепс настолько громадный и естественный, что его даже смешно было сравнивать с выращенными искусственно в залах бодибилдинга. Лешка напряг его; совсем немного, и сам испугался результата – бицепс, а может, трицепс, или как там его правильно называют – теперь едва ли смог бы объять двумя руками мужик средней комплектации.

– Так я и дам обнимать себя мужикам, – чуть не рассмеялся обалдевший от увиденного Сизоворокин, – а вот этой красотке?!..

Он опять повернулся к Оре Весны, одновременно вскакивая на ноги. Вскочил одним стремительным и плавным движением, о каком стосорокакилограммовый бухгалтер Алексей Сизоворонкин раньше не смел даже и мечтать. Из тряпки, в которую превратилось одеяние Оры, он тут же соорудил платок, и протер им вспотевшее от умственного напряжения лицо. Да и кто бы не напрягся, увидев себя в обличие Геракла, каким его изображают в учебниках истории. Лешка еще к месту и закон сохранения масс вспомнил (или открыл?). Так что сейчас его сто сорок килограммов были горой мускулов, способной сокрушить все вокруг.

– Вокруг?! – он, наконец, оторвался от лицезрения божественной Оры и огляделся.

Это действительно был дворец. Нет – Дворец! Именно так повелел называть свое жилище громовержец Зевс. Сизоворонкин вспомнил о молнии, что прервала его натужный бег по темному пустырю; оценил мощь и скрытую силу бородатого мужика, сидящего на троне посреди огромного зала, вдоль стен которого сидели и стояли не менее колоритные представители местной знати. Слуги, или там какие-то рабы не могли с такой надменностью рассматривать Алексея. Кто-то внутри него, а затем и сам Сизоворонкин, рассердился: