Анатолий Шерстобитов - РАЙгрАД

– Опять вы с утра отлучаетесь без спросу? – пошевелил он на Куяна белесыми бровками.

– Помилуйте! – округлил глаза тот. – Опять вы запамятовали, я ведь ещё в пятницу упреждал, что проскочу в бурсу, поменяю масло в картере на халявку, договорился, кстати, с ними и насчёт промывки блока под давлением…

– А-аа, – сказал неуверенно Лепетунько. Да, он мог запамятовать от перегрузок многое, в том числе и то, что никогда не говорил, чем Куян умеренно и пользовался. Перегрузки же складывались из чтения рукописей, гранок, как правило, в два-три круга, чтения настолько истового в надежде уловить крамольные мысли и опечатки, что к концу дня он попросту ошалевал, глаза лезли из орбит, его даже шатало. Само собой, сказывались и многие общественные нагрузки, что он блюл свято – бюро, пленумы, сессии, комитеты, политдни, кураторство… «Квадратный многочлен», определял его литсотрудник Ванёк Шпур, поясняя при этом, что с «много» всё ясно, жаль только, мол, что Леонушка не станет когда-то членом комиссии на собственных похоронах, ну а что «квадратный» выяснялось ровно через полминуты общения с ним.

– Квадратный! – мечтательно закатывала глаза наборщица Катерина Ушленьева, – да ещё «много» – и потягивалась хищно, со звучными выщелками, – повезло же евонной бабёнке!..

У Леона Галимовича была знаменательная улыбка, скорее, не улыбка, а приоскал, особенно характерный в присутствии руководителей, в эти минуты своим настороженным и заранее виноватым приоскалом он сильно напоминал болонку на поводке, вынужденную оправляться у всех на виду, что по природному такту их племя старалось делать конспиративнее.

– Поезжайте со Шпуром на склад возвращённой продукции, – велел Лепетунько. Задачу подобную Куян выполнял всегда охотно, пассажир Шпур ему всегда был по душе, из местных паренёк, простецкий, они с Никифором ему даже ключик «на пятнадцать» доверяли.

– Не слышал, дядь Миш, про обстановку в соседнем районе? – спросил Ванёк. – Полнейший аврал – люди прутся с котомками и возами добра, умоляют, как можно скорее оприходывать доставленное, некоторые предлагают деньги взамен использованного сырья, в общем, паника по первому классу. Ну а наши травматологи подбили бабки – три трупа, с полсотни увечных.

– Сурово гребут, – прикашлянул Куян, – хотя народ у нас ко всему привычный, до первой смерти всё равно каждый успеет оттерпеться.

– Ну, конечно же, это пустячишки по сравнению с недавним прошлым, с тем, о чём так проникновенно и задушевно сказал наш поэт-трибун.– Ванёк приосанился, насколько это ему позволила поза сидящего в машине, взметнул кулак к виску и пролаял отрывисто:

– Он… черепами… в сотнях… губерний… ворочал!..

– А так ты прав, дядь Миш, иммунитет у людей хоть к чему наладится, тем более у тех, кого лягала лошадь, уж им-то страшится блошиных укусов совестно…

Лепетунько Шпура побаивался, даже ненавидел, но не выгонял, у парня два курса политеха, два филфака университета, но учёба что-то приостановилась, беспартийный, то есть не конкурент, как и остальные в редакции, пишет же бойко. Не так давно он с хохотом распространял «Крокодил», где на обложке нарисовали ну вылитого Лепетунько, плешивого, тщедушного и одичалого редактора районки, кто подобострастно изогнулся к телефонной трубке и вопрошал невидимого василь-васильича, чего, мол, дражайший, изволите видеть в будущем номере. Сходство, волею судеб, было, ну просто, поразительное. Многие после знакомства с иллюстрацией, вроде бы шутливо, но еденько, восхищались расторопности редактора, успевшего попозировать столичному живописцу. Газетенку же в обиходе стали именовать не только «брехушка-завитушка», но и «чегоизволинка».

– Фу ты чёрт! – вздрогнул Куян на нежданный обгон их чёрной «Волгой» за номером 00—03.– ишь ты шустрит-то как сортир на колёсах, а тут вель окорот скорости до сорока! Повалили, распред-их, залётные с области, всполошились, выручать кого-нибудь из корешей прибыли.

– Да нет, дать мудрый совет, у нас ведь на конюшне такие вот козлы-указчики завсегдатаями, заодно и подхарчатся, в зобах у таких тесно никогда не станет. А может и проблему какую затронут с трибуны, и когда уж окончательно тронутся на этом, до кричащей очевидности, чтобы на лопате за угол можно было вынести…

– Во, дядь Миш, айда подберём Недомудь Ахинеича, – предложил Ванёк, – во-он он костыляет по тротуару, волхв наш неутомимый, патриарх прессбреда, маэстро «круглых столов»… Илья Па-аалыч! Товарищ Супонин! – высунулся из машины Ванёк, – сидайте к нам, подбросим… Ах, утренний моциё-он! Жаль, а то бы перемолвились за «банк идей», а? Не желаете?.. Жаль, ах, как сильно жаль! Ну, тогда едем дальше, Авдеич!..