Сергей Филиппов (Серж Фил) - Вологодские кружева. Авантюрно-жизнерадостный роман

В первый раз мышонку попалась такая вкусная еда. Как был необычайно ароматен этот невзрачный, мягкий, коричневатый кусочек! Зубки мышонка работали проворно, и наслаждение от еды окончательно убило последние разумные опасения, вызванные присутствием людей. Хотя, мышонок никогда не считал их своими врагами. Да за свою короткую жизнь он с людьми и не сталкивался, разве что прятался порой от нечастых собирательниц ягод.

Да, конечно, спящие люди не представляли для мышонка опасности. Но он зря ослабил внимание. Ночной лес не любит этого!

Беззвучно мелькнула тень на фоне насыщающегося светом неба, и глупый мышонок, тоненько пискнув, так и не доев кусочек понравившегося ему хлеба, уже летел высоко и быстро, сжатый стальными когтями совы. Сове сегодня не везло на охоте, и она уже было приготовилась отправиться на дневной отдых с пустым желудком, но удача всё ж улыбнулась ей.

А к оставшемуся лакомству уже подрулил новый трапезник. Он долго бродил вокруг этой полянки, но не решался выйти на нее. Полянка источала нехорошие запахи человека и дыма. И то, и другое было очень знакомо пожилому ёжику. Он много повидал на своем ежином веку: и в пожары, глотающие лесные чащобы, попадал, и с человеком успел пожить, угодив однажды в любопытные детские ручки. Но всех бед ёжик удачно избежал и давно жил в своём, знакомом до последней травинки участке леса, считаясь здесь законным хозяином.

Проглотив последние хлебные крошки, которые ему не очень-то и понравились, ёжик побродил вокруг потухшего костра, между разбросанных вещей и даже, совсем осмелев, обнюхал спящих людей. Нет, больше ничего интересного он не обнаружил и покинул полянку, чтобы заняться поисками своей обычной кормёжки.

А небо уже совсем высветилось, заманивая к себе солнечный диск, который закатился куда-то далеко за земную поверхность…

Тамарка ловко молотила своими миниатюрными пальчиками по клавишам пишущей машинки.

– Здорово у тебя получается! – восхитился я.

– А у меня всё здорово получается, – обведя язычком полные губки, улыбнулась она. – Уж тебе ли это не знать!

Я только вздохнул, а Тамарка снова защёлкала литерами по валику, но ещё громче…

Я открыл глаза и сразу понял, что это был сон. Но почему же тогда щёлканье не прекращалось? Нет, это не пишущая машинка.

– Дятел, что ли? – вырвался у меня вопрос.

– Нет, его жена, дятелка! – прощёлкало возле уха.

Я повернул голову и ткнулся носом в нос Тани, который был холоден, как эскимо.

– Если б ты знал, – проклацала она, – как я замёрзла!

Я посмотрел на часы: 6:30. Потом не без труда поднялся и огляделся. Мы с Таней, оказывается, спали возле куста черёмухи просто так, на голой травке! С другой стороны куста лежали в обнимку Мишка с Вовиком. Андрюху я в поле зрения не засёк. Невдалеке зияло чёрное пятно кострища, над которым висел расплавленный чайник, а вокруг, изысканно-небрежно, были разбросаны наши шмутки: рюкзаки, палатка, посуда и, как бриллианты в изумрудном обрамлении, повсюду валялись пустые бутылки, в которых ещё вчера было так много согревающего душу и тело напитка!

– Однако! – поворошил я волосы на не совсем свежей голове. – Натюрмортец!

– Бригада! Подъём! – заорал я.

Нет, куда там! Ни один труженик даже не шелохнулся. Тогда я решил их попинать ногами. Но вовремя одумался – всё же это не совсем педагогично и гигиенично. Есть ведь гораздо более действенный способ!

– Эй, орлы, – произнес я вполголоса, – кто хочет похмелиться, вставайте, а то я всё пью один.

Не успел я договорить последних слов, как Мишка уже был рядом, а из черёмухового куста, с треском и сопением, на четвереньках выполз Андрюха с пустой кружкой в руке:

– Давай, Серж, наливай, не пьянки ради, а сугрева для.

Я оглядел их рожи и констатировал:

– Хороши! Впрочем, и я, наверное, не лучше! А насчёт опохмелки я не в курсе. Сам только встал. Ищите. Что найдёте – всё ваше. А мне лучше кто-нибудь объясните, почему мы не поставили палатку?

– Так ты ж сам запретил нам это делать, – подал голос Вовик и, распахнув глаза, добавил чистому небу голубизны.

– Странно, почему же я это запретил? – подозревая какой-то подвох, засомневался я.

– Ну как же, ты ведь целую лекцию нам прочитал о том, чего нельзя делать в пьяном виде.

– И чего же нельзя делать?

– Гнать хода, рубить визирки и ставить палатки.

– Ну что ж, – вынужден был признать я, – теоретически всё логично.

– А практически, – широко зевнула поднявшаяся Таня, – всё офигенно глупо, а, главное, холодно!