Николай Фирсов - Сделочный цветок. Рассказ

– Этой все, мне, – я ударил в грудь рукой, – ничего! Да она спустила в Италии сорок тысяч евро в первые два дня в магазинах на тряпки.

Сестра пыталась что-то ответить, не смогла, стала задыхаться и грозно на меня посмотрела, дав мне понять, что после моих слов мы – кровные враги.

– Ты! – отец посмотрел грозно. – Мне тебе напомнить, что ты натворил?

Я умолк: к чему оправдания, когда я прекрасно знал, что отец на ветер слов никогда не бросал. Без слов мы поняли с сестрой, что нужно делать – упаковать чемоданы, купить билеты в вагон люкс (отголосок недавней роскоши) и ехать в разные концы. Так мы и сделали. Поезд с огромной скоростью нес меня в город N, где я ни разу не был, но только слышал, так как раньше там жила папина тетушка, которая то ли умерла от гангрены, то ли ее хватил сердечный приступ. Впрочем, это было неважно.

В этом противном вагоне, что уносил меня из рая, у меня аж прихватило в груди, нелепо: в таком молодом возрасте – и уже больное сердце, жизненные потрясения, я чувствовал, что старел. Казалось, на плече приземлился седой волос, потом еще один. Ой, мрак! Мне было плохо, меня знобило, чертова несправедливость, ну ладно сестра, эта громогласная змея, как она мне противна. Я пытался встать, ноги не слушались, я присел, может, заплакать? Да нет, я выиграю. После моих страданий я мог разглядеть соседа, это был молодой парень, лет около двадцати, с чугунным лицом без капли способности к эмоциям. Я смотрел на его белую кофту с капюшоном и глупой надписью на английском, что возвещала очередное, триста двадцать восьмое сборище скейтбордистов. И его телефон от американского производителя в новом золотом цвете. И его взгляд, погруженный в заграничную новинку. Казалось, его ничто не могло отвлечь. Даже когда я стал разговаривать с ним, он не произнес ни одного слова. Но его движение мускулами началось, когда я стал описывать свое положение и эту чертову игру; он даже оторвался от игрушки, когда я стал перечислять папины богатства и как я их распределю после его смерти и победы над сестрой.

Я считал мои деньги с гордостью и с привкусом несправедливости.

Ой, подсчет был хорош, аж семь магазинов – вырвалось у меня. И я, загнув пальцы, продемонстрировал семь, но сбивался, на второй руке надо показать три пальца или два, все-таки два, и я еще раз потыкал ему в лицо: семь – это пять миллионов, я для убедительности покачал головой, недурно для Живолоторойска, причем чистая, без всяких там тин-тин. Лицо моего собеседника приблизилось ко мне, рот открылся до огромных размеров, и казалось, что он меня вот-вот проглотит. Я решил подыграть, коль завидует, пусть пуще это делает, и, нагнувшись, промолвил:

– Если станет туго, один продадим, и я назначу управляющего Ивана, а что ему делать? Ходит с бумажками туда-сюда, ничего путного все равно не делает! Мне в месяц даже четыре…, – дальше я запнулся, не смог выговорить – шестисот миллионов, про себя проговаривая миллионов, – или, ай, да хватит. Да, недурно, яхта, BMW седьмая, плюс еще третья для выездов, Land Cruiser черный, а может и синий Range Rover, что, плохо, что ль? – спросил я незнакомца. – Дом можно трехэтажный. Плюс счета в банке, да папа недурно скопил на старость, вот она любовь, черт бы побрал их всех.

Потом я стал рассказывать свой план, как стану счастливым и доберусь до своего законного наследства.

Глаза моего молчаливого собеседника округлились от услышанного, он запнулся, стал кашлять. Его глаза голубого цвета бегали, наверно, думал, как нагреть руки, но уж нет. Я не такой наивный юнец. Я всматривался в его слегка приоткрытый рот, его кожа белела, безумная радость появлялась на его лице, наверно, он сходит с ума. Я продолжал, будто не замечая изменения своего собеседника.

– Для начала надо устроиться работать, – продолжал я, – по профессии, там можно скопить деньги, если ничего не есть, а можно занять, потом отдам, банки дадут кредит, через пять месяцев вот уже и BMW, да-да, интересно, что эта дура Алиса будет делать?

– Действительно, – в мой монолог включился, как казалось уже немой, сосед. – Денег много, есть куда развернуться. Ты откуда родом будешь?

– Я! – бездумно ответил я, – с Живолоторойска же, садился на станции.

– Да, да, – покивал он мне головой, его мозговая активность дошла до предела, так что он даже опрокинул голову. – Знаем такой городок, а ты Таню не помнишь Мешкову?

– Мешкову, Таню. – В голове мелькали мысли. – Да в городе живет триста человек, всех там не упомнишь.