Далия Трускиновская - Лихая звезда

– Да – если Лара у мурок. Тогда я могу произвести размен пленных. А если она у нямов? Думаешь, нямы отдадут Лару за этого чудика? – спросил Антон.

– Детка, кто твой папочка? – спросил Гервасий Архипович.

– Как будто вы не знаете! – огрызнулся Бриони.

– Нямам, может, даже пользительно будет получить этого гаденыша, потому что у них с мурками какие-то свои разборки. Не будь дурак, поторгуйся! – вдруг приказал бромпир. – Я тебе такой ценный товар уступаю! А уж флешечку – мне! Ну?

Впутываться в мутные и непонятные интриги городской нечисти Антон совершенно не желал. Суровый тон бромпира ему совершенно не понравился. И он стал отступать, полагая, что если удастся выйти к правому борту ресторации, которым она пришвартована к набережной, то сбежать будет уже совсем просто.

Антон совсем забыл о трампире, а тот все еще лежал на полу в узком проходе и очень некстати подвернулся под ноги.

Опомнился Антон неведомо где, во мраке, и с таким ощущением, будто его обработали огромным бугорчатым молотком – как хорошая хозяйка отбивную. А он всего-навсего полетел в темноту головой вперед и кувырком сверзился с трапа.

Наверху зычно хохотал Гервасий Архипович.

– Ну, посиди там, посиди! – кричал он. – Авось поумнеешь! Только на часы поглядывай! А то пропадет твоя красавица, как пить дать – пропадет!

Он был прав.

Антон сел, ощупал бока – ребра вроде были целы. Ощупал голову – с рычанием и стоном. Голове досталось…

Но флешка была при нем – он ухитрился не разжать кулака.

Положеньице было – хуже не придумаешь. И было бы еще чем думать! Голова, как Антон ею ни тряс, работала плоховато.

И тут он услышал тихое чавканье.

Ничего удивительного в том, что плавучую ресторацию облюбовали бродячие псы, не было. Но пес, чавкая, вроде бы не кряхтит и не бормочет жалобно. Да еще так, что можно разобрать слова: «ох, долго ли мука сия…»

– Кто тут? – тихо спросил Антон.

– Я тут… – ответили из темноты. – Тяжко мне…

– Ты кто такой?

– А ты кто?

– Человек я, – не слишком вежливо ответил Антон. – Вот, влип. Отсюда можно как-то выбраться, кроме как по этой чертовой лестнице?

И он, зажав шнурок от флешки зубами, на четвереньках пополз на голос.

– Ох, не поминай, человече. Этого поминать нельзя. Скажи – по бесовой лестнице…

Антон замер. Вот и Гервасий Архипович так же учил…

– Ты-то сам – человек? – осторожно спросил он.

– Был когда-то. Потом к вампам прибился. А потом прокляли меня. И уж не вамп я… Не кровушкой кормлюсь…

– Страстями? Бромом? – предположил очень поумневший за последние дни Антон.

– Если бы бромом… Сам себя грызу. Сампир я… И все никак сгрызть не могу, одни кости остались, а они не поддаются… И смертушки моей нет…

– Так… – сказал Антон. – Еще одна нечисть. Да сколько ж вас развелось-то?

– Немного развелось. А ты точно человек?

– Точно.

– А, может, проклянешь меня? – с надеждой спросил сампир. – У людей это хорошо получается.

– Как же мне тебя проклясть?

– А вот пожелай мне… пожелай… пожелай, чтобы я, злыдень этакий, за грехи свои вообще ничего грызть не мог, одной незримой силой пробавлялся, вон как трамы хотя бы…

– Какой это незримой силой трамы пробавляются? – заинтересовался Антон. – Они ж деньги высасывают.

– И что – жуют они эти деньги, что ли? В деньгах незримая сила скрыта! Трамчик денежку высосет, а силой кормится. И после того уже не деньги, а линялые бумажки. И их нигде не принимают.

– Принимают. Я вон таксеру заплатил.

– Это тебе, дружок, повезло – должно быть, трам к тем деньгам еще не присосался… Погоди! Ты трамову заначку, что ли, нашел?

– Ну… – Антон несколько смутился. – Ну, пожалуй, что заначку… Из его куртейки деньги вылетели…

– У тебя тех денег не осталось?

Антон полез в карманы, нашарил зажигалку и скомканные банкноты. Было их немного.

– Дай-ка понюхать, – попросил сампир.

Антон протянул деньги в темноту. Что-то там затрещало, мелодично застукало, пару раз скрипнуло.

– А вот из этих он все вытянул, можешь выбросить, – сообщил сампир. – Так, может, проклянешь позаковыристее? Чтобы, значит, я впредь одной незримой силой питался, а кости грызть оставил? Я ж докуда дотянулся – все себе уже обгрыз, одни мослы остались…

Голос сампира стал совсем жалобным.

– А чего ты сюда забрался? – спросил Антон.

– Так гонят же отовсюду. А тут ничего… а на сырость мне плевать…

– Хорошо. Я тебя так прокляну – век помнить будешь! – пообещал Антон. – Только помоги мне отсюда выбраться. На той лестнице, откуда я свалился, меня караулят. А тут ведь где-то и другая есть, да?