Митрофан Вистовский: Остров Крымль. Правдивые истории из жизни прапорщика Моржового

– Ну и черт с тобой, – согласился я, – сдавай.

– Вы у меня сами на тушенку пойдете, – не унимался за окном Горобец.

К обеду похищенная тушенка все еще не обнаружилась. Зато фельдшер, до этого мирно почивавший на кровати у входа, перестал храпеть и заворочался.

– Есть что выпить? – поинтересовался он, медленно приоткрыв один глаз.

– Откуда? – пожал я плечами.

Моржовый и вовсе не пошевелился.

– А пожрать? – продолжил осведомляться фельдшер.

– Каша на кухне.

– С тушенкой?

– С перловкой.

– А тушенка где?

По всей очевидности, за время своего отдыха фельдшер много чего пропустил и был совершенно не в курсе трагических происшествий, которые приключились в полку.

– Так украли же тушенку.

– Всю?

– Всю…

Фельдшер молча поднялся с кровати, подошел к умывальнику и сунул голову под струю холодной воды. Плескался он довольно долго, хотя и безо всякого удовольствия.

– Охренеть можно, – наконец сформулировал он, завершив свои водные процедуры, и было не совсем ясно, что он имеет в виду: свое состояние, пропавшую тушенку или вообще.

– Китайцы тушенку спионерили, – включился в разговор Моржовый.

– Да откуда здесь китайцы? – усомнился я.

– Ясно откуда – из Китая. На прошлой неделе их тут целый батальон ошивался, совместные маневры с нашим полком проводили. Человек пятьсот, наверное. И глаза у всех хитрющие такие…

Фельдшеру до китайцев не было никакого дела. Он вытер голову моим полотенцем и, ни слова не говоря, отправился на очередное дежурство.

– Может и китайцы, – из вежливости согласился я, хотя и считал таковую версию не очень убедительной.

Меня в тот момент больше занимала мысль о написании первого патриотического очерка, и хотя забинтованный палец осложнял мне мою журналистскую деятельность, тем не менее, я решил, что могу пока что просто обдумать и осмыслить материал. Все равно ведь глупо было браться за работу, если материал еще как следует не отлежался, ну а карты к тому времени успели уже осточертеть.

Я откинулся на подушку и принялся думать.

– Слышь, Моржовый, – окликнул я своего соседа, – а ты почему в прапорщики пошел?

– Почему, почему, – вяло отозвался он, – Родина позвала, вот и пошел…

Он уткнулся в журнал, на обложке которого красовалась пышная девушка, одетая в ниточку от купальника, и замолчал.

Я попробовал представить себе Родину, зовущую Моржового на должность прапорщика. Образ получился внушительным и симпатичным. Именно это мне и требовалось для начала. Мысли мои потекли легко и свободно.

– А до того, как в прапорщики пойти, ты кем был?

– По разному, – буркнул он в ответ на мой наводящий вопрос.

Постепенно картина прояснялась. Оказалось, что прежде, чем получить погоны, Харитон Моржовый прошел долгий, извилистый путь. На этом пути характер его закалился, а сам прапорщик стал немногословен – информацию приходилось добывать у него по крупицам.

Тем не менее, очень скоро мне удалось выяснить, что раньше мой сосед по палате работал городским пожарником, но после того, как во время его дежурства пожарная часть сгорела дотла, он временно устроился на должность инструктора в городской котельной. Тогда в его обязанности входило ввинчивать перегоревшие лампочки, кипятить чайник на всю бригаду и звать на помощь команду спасателей, если какой-нибудь котел неожиданно взрывался. С этой целью в котельной был подвешен большой тревожный колокол, в который Моржовый и должен был звонить в случае необходимости, а иногда и просто так.

Первое время эта работа удовлетворяла его, жаль только супруга Люся оставалась не очень довольной. В целом она, конечно, относилась к своему мужу с уважением, но для порядка все равно обзывала Харитона Моржового ни на что не годным безмозглым кретином.

Конечно, в тот период у Люси были причины для некоторого недовольства – форма пожарника шла Моржовому гораздо больше, чем выданная в котельной дырявая телогрейка, но известно ведь, что не место красит человека. Главное, что работником Харитон Моржовый был толковым.

И вот однажды в жизни Моржового произошел случай, который разом изменил всю его жизнь. Возвращаясь как-то вечером из котельной, он увидел, что на обочине парковой дорожки лежит генеральская папаха вполне приличного вида, а рядом на деревянной скамейке крепко спит в меру выпивший незнакомый гражданин в клетчатой рубашке и с застарелым синяком под глазом.