Кирилл Берендеев - ЦТП

– Хорошо, что вы вернулись, – тихо произнесла она, – У нас новости. Март ушел, – замолчала на полуслове, пропуская внутрь.

В комнате встречал только Гор. Я привычно спросил о старике, оба покачали головами; Рада, не в силах выдерживать установившееся молчание, захлопотала на кухоньке. Еще не понимая, спросил, куда направился Март. И по враз сжавшимся плечам, как от удара, догадался.

– Как же он так…

– Отравился в психушке, – отрывисто произнес Гор. – Откачать не успели. Да и не смогли бы, он все предусмотрел. Ничего не хотел слушать, ничего. Потом вот… вчерашней ночью случилось, – он поднял глаза и снова опустил. Обнял голову руками, стал укачивать, будто пытаясь успокоить. – Все равно надо работать… надо, – послышалось от него. – Надо продолжать. Ушел он, ушел, теперь все иначе…

Подробности стали известны наутро, когда пришел со смены Тит. Усталый, каким я раньше его не видел, он завалился на диван, не сняв тяжелые ботинки, и зачастил, пытаясь выговориться.

За четыре дня, что меня не было, многое переменилось. Два дня Март и Гор спорили, как вести себя с голосами, какую тактику выбрать, наконец, Гор поставил вопрос на голосование. И тут выяснилось, что никто, даже Рада, даже Нил, не поддержали старшего. Армия разом оказалась без вожака. Гор праздновал победу, он потребовал немедленно, пока не остыли чувства, провести переизбрание, естественно, победил, получив лишь один голос против – самого Марта. И тут же начал реформацию. Постановил начать подготовку к связи с Альянсом – во время празднования очередной свадьбы на прибрежном курорте, когда в небо выпускаются тысячи шариков, символизирующих долголетие уз, отправить свой, с посланием и маяком, начавшим работать через час на стандартной частоте вещания радио «Свобода». В прилагаемом письме ответить на вопросы ведущих. Потребовать прислать связника. Разумеется, зная о настроениях, царящих в обществе в отношении Альянса, никому и ничего не сообщать о возможных договоренностях. А затем работать по согласованию.

Март не выдержал, ушел к себе. Ночевал он в психушке, потом дежурил, потом… Когда смена кончилась, его нашли в ванной, принявшим лошадиную дозу снотворного и спирта внутривенно. Откачать не смогли. Он все рассчитал.

Рада, прежде находившаяся в подвале, услышав эти слова Тита, выбежала во двор. Долго стояла, глядя на сельву, подойти к ней никто не решился. Вышел я.

– Знаете, иногда я вправду считала его своим мужем. Иногда старшим братом. Он ведь меня привел, все объяснял, помогал во всем. Он нас всех собрал, когда… если б не он, нас бы не было. Пусть неумелый организатор, пусть не оратор, пусть. Главное, был хорошим человеком и верным другом. И еще… наверное, он любил меня. Или нас. Потому и ушел. Раз решили, раз он не мог перейти через себя. Ведь он же не капсулой воспользовался, не подставил никого. Меня даже полиция не вызывала, констатировали смерть – и все. Я как будто вдова. Нет, правда, – и чуть помолчав. – Он не хотел, чтоб мы останавливались, надо идти, ведь так?

Она спрашивала не у меня, не у себя, вопрос растворился в зарослях. Рада вздохнула всей грудью, повернулась ко мне – в глазах ни слезинки, сил нет – ткнулась в грудь, отпрянула и прошла в дом. Вечером стала готовить Тита к выезду, Гор не смог. Сидел, безучастно глядя на собирающих, покачивая головой – старик, переживший свои годы. Изредка что-то говорил сам себе, как я ни прислушивался, ничего не понял.

Когда Тит собрался, осиротевшая армия вышла его подбросить до ночного поезда к океану. Гор подошел, долго спрашивал: «ты все исполнишь? Хорошо знаешь, как делать? Не испугаешься?». Тит молчал, потом похлопал по плечу нового старшего и сел в кузов. Мы остались вдвоем – и еще пленник двумя метрами ниже.

Разговорить Гора не удалось. Когда сумерки стали невыносимы, лг пошел готовить ужин, возился долго. Гор, казалось, превратился в собственную тень. Вернулся, затеплил свечи, разложил приборы. Я спустился к старику.

– Вы пришли, рад, что выбрались, – снова невозможно похоже на гостиницу. – Как добрались, все в порядке? – я кивнул. – А вот эти… жаль мне их. Неплохие ребята, если вдуматься, их бы напор, да в мирное русло. Горы свернули б. Я поверить не мог, пока девушка не убедила. Мы с ней часто разговариваем. Она Лидию напомнила. Хрупкая, но гибкая, чтоб ни случилось, всегда распрямится. Таких держаться надо, обязательно. А вот ей за кого теперь? По радио что говорят, слушали?

Рассказал немного. Еще меньше про Лидию, про жизнь в комнатах, про встречи и разлуки. Генерал и так все понял. Я не договорил, старик вздохнул с некоторым облегчением.