Кирилл Берендеев - ЦТП

Мы поужинали, после, она засобиралась. А утром пришел комиссар, попросил на месте уточнить, где нас остановили – чтоб выиграть время, революционеры стащили машину генерала с дороги в заросшее тростником поле, утром проезжавший крестьянин только по просеке в высокой траве и заподозрил неладное. Указать же место, где меня высадили, я не смог: и не хотел и сам не сориентировался. Блуждал по шоссе Энтузиастов, даже завода не отыскал – действительно, с другой планеты прибыл. Наконец, меня вернули в гостиницу, на этаже, возле столика дежурной, дожидалась Лидия.

– Ну, что? – я покачал головой. Сказать нечего. Просто обнял. Прошли в номер, долго сидели, ничего не говоря. Ее руки все никак не согревались.

– Он мне сегодня снился. Знаешь, первый раз за… даже не помню за сколько лет. Будто мы пошли в кино, и заблудились в коридорах, темные, одинаковые, он меня тащил куда-то тащил… – Лидия замолчала. – Заплакала, как проснулась. Как он теперь? Вот так взял и исчез, как будто… знаешь, я тоже все время виноватой себя чувствую, будь рядом, может быть, все обошлось, может…

В номер стукнули, бухнули нагло – пришла уборка. Она улыбнулась:

– Вот видишь, даже я, дочь генерала, пасую. Издержки народовластия. Идем в кооперативное кафе, тебе понравится, – и другим голосом, хрипло: – Тебя возили туда…, где отца?

Я кивнул. Когда пришли и сели за столик, начал рассказывать, что было, описывать те места. Однообразные бараки, растянувшиеся на километры, дворцы, превращенные в руины, руины, обращенные в жилье.

– Наверное, там они и обитают. Или неподалеку от гетто.

– Гетто? – поперхнулся я. – Лидия, о чем ты, я по нему час ехал, пока не добрался до площади Восстания. Никогда не думал, что такое вообще здесь возможно…

– Но ты же знаешь, какие трудности мы испытываем. Война, блокада.

– Что ты несешь? Люди живут как скот, без воды, тепла, света, травят себя какой-то жижей из реки, жрут, что попало, мрут, как мухи. Какая война, она кончилась тридцать лет назад.

– А что ты видел? – тут же взвилась Лидия. – Клочок гетто – там живут тунеядцы. Приехали в столицу со всех дыр, думали, им тут за просто так обломится. А у нас везде работать надо.

– Меня вез ветеран войны, старик, вы и его не можете прокормить?

– У нас пенсии только по инвалидности. Не надо передергивать, если не знаешь. Он работает, но у него бесплатное жилье, пайки, талоны. Не надо видеть одно и говорить другое, в этом ты ничем не отличаешься от той пропаганды, которую ваша страна круглосуточно изливает на нас. Да, мы живем бедно. Но нас не сломила ни прошедшая война, ни нынешняя блокада. Мы выдержим и преодолеем все трудности и теми, кем мы были прежде, все равно не станем, – она перевела дух и с нового абзаца продолжила.

– Наверное, тебе говорили, что здесь власти живут в роскоши, а беднякам, ну, как в гетто, достается шиш с маслом. И ты видишь меня, я же чувствую, разговор пойдет обо мне. Вроде, я веду праздный образ жизни, и живу одна в двухкомнатной квартире. Но это квартира отца, а он, согласись, заслуживает награды за свои подвиги. И еще. Со мной в одном доме, живут отличники производств, те, кто честно и добросовестно трудится на благо отчизны. В соседней квартире семья, так глава зарабатывает на заводе четыреста золотых, у него машина, гараж и свой дачный участок. И он не вопит по углам, что его унижают, заставляя работать и грабят при этом.

Она выдохнула. В кафе воцарилось неловкое молчание, на нас старались не обращать внимания, но не могли, мы слишком громко разговаривали.

– Я не знал, прости.

– Я сама инженер-технолог в «Станкине», – продолжила Лидия, уже тише, – у меня шестнадцать авторских свидетельств. Я имею право сама получить квартиру, но не пользуюсь, с жильем у нас напряженка, пусть другие, семейные получат пока, а уж когда сама решу обзавестись семьей, тогда и возьму ордер, – голос дрогнул. Я пододвинулся, хотел обнять.

– Оставь, – глухо произнесла она, – Иди сам на все посмотри, своими глазами. А тогда и поговорим. Сейчас… не могу. Иди, ну…

– Я и смотрел, – зачем-то продолжал прежнее, не выговоренное, – я видел, – и, наконец, замолчав, поднялся, медленно вышел. Официантка, только подошедшая за заказом, долго смотрела вслед. Не Лидия.

Добрел до ближайшего телефона, вызвонил миссию. Долго не отвечали, наконец, ожил руководитель.

– Очень рад вас слышать, очень. Мы слышали о вас по радио, переживали, моя супруга…, а меня даже вызвали в ЦТП на консультации.