Наталия Ильина: Автомобильный триптих

Петя уехал покупать аккумулятор. Мне принесли стул, я сел. Вокруг рокотали моторы, жужжали подъемники. Моя машина была заслонена спинами: снимали руль, вытаскивали сиденья. Заодно, я видел, вынимали сиденья у одной из "Волг", неподалеку стоявшей. Я все поглядывал на дверь, ведущую в склад, ждал: какие принесут сиденья, а вдруг мои прежние? Но оттуда ничего не несли, а когда я вновь взглянул на мою машину, вижу: сиденья уже прилаживают. Подошел. Тоже серые, но чистые, куда лучше предыдущих, однако откуда взялись они? Как я мог пропустить момент, когда их принесли из склада? Видно, минутами я впадал в забытье...

Аккумуляторов в магазине не было. Явился Приветливый. Сказал с доброй улыбкой, что нам поставят аккумулятор, чтобы доехать до проходной. "А дальше?" – "Что-нибудь придумаем!" А откуда-то взявшийся Сумрачный крикнул: "Чего думать? Дадим им этот, который валя..." Но, как всегда, ему не дали закончить мысль.

Я побежал оплачивать счет. Кассирша сказала, что принять такую крупную сумму она не может, надо перевести по почте. Кинулся на почту. Стоял в очереди. За перевод хотели взять 35 рублей. Показалось обидно. Сквозь ветер, слепящий снег побежал обратно. Кассирша сказала, что постарается деньги принять, если ее свозят домой за вязаной кофтой: очень дует от окна. Петя повез кассиршу. Я остался в цехе. Пронзила мысль: а номер? В техпаспорте записан номер прежнего кузова, надо же написать новый! Приветливый сказал, что это сделают в отделе сбыта. Дождался Петю, выскочил наружу, забыл, куда бегу, остановился. Темно, горели фонари, под ними кружился снег. Кинулся опять к кассирше. Она была в вязаной кофте, ей было тепло, и деньги с меня она взяла. Но в отделе сбыта заявили, что не имеют права ставить номер нового кузова, а поставят в техпаспорте номер счета... Тупо выслушал, кивнул, а прибежав в цех, схватился за голову. Как же так? В техпаспорте – номер счета, а на кузове – его заводской номер. Почему же этот номер они не могут вписать в техпаспорт? Голос Сумрачного: "А кузов нигде не числится, он давно..." И вновь ему не дали договорить, и рядом возник Приветливый: "Не волнуйтесь! Сейчас выбьем на кузове номер счета, а прежний номер забьем!" Привели длинного малого в засаленном берете, и он стал забивать, выбивать – фантастическая операция, смысла которой я не понимал, а Петя отмахивался, и никто ничего не хотел мне объяснять, один Сумрачный пытался, но его увели, едва он рот раскрыл...

Приветливый сам довел машину до проходной, проехав ее, затормозил, крикнул: "Вася!" Из тьмы склубился Сумрачный, прижимая к груди аккумулятор. Тот, на котором достигли проходной, вынули, этот поставили. "Можете его держать, пока новый не купите!" – сказал Приветливый, и я благодарно пожал ему руку, но меня беспокоило: почему меняли аккумулятор на работающем двигателе? "Ха, – сказал Сумрачный, – да если б заглушили..." Но его перебил Приветливый, громко желающий нам счастливого пути.

Застряли через триста метров, едва успев выехать на шумную, широкую улицу. Завести вновь машину было невозможно, оттолкнуть к обочине – тоже. Нам с Петей помогали милиционер и человек десять прохожих, но машина не двигалась, колеса не вертелись. Крики "раз, два, взяли!", советы, подаваемые из толпы на тротуаре, гудки машин, свистки милиции – все слилось в моей голове в сплошной мучительный гул. Лишь с помощью тягача, вызванного милицией, удалось оттащить машину к обочине. Вернулись ночью на Петиных "Жигулях", а утром, когда я лежал с компрессом на голове, Петя ездил за "Волгой", брошенной там, на улице. Ее привезли на грузовике: у нее были так затянуты тормозные колодки, что их заклинило. Еще выяснилось, что пропал ручной тормоз (рычаг на месте, но "нутро" исчезло), аккумулятор мертв, радиатор течет... Петя порывался сообщить еще что-то, но прибежала жена: "Оставь его, ты что, не видишь, какой он?"

На этом рукопись профессора обрывается...

...Этот человек по складу своего характера вообще не должен был владеть автомобилем! Профессор доверчив как дитя. Ему говорят: "Через неделю", – он верит. Обещают все сделать за один день – опять верит. Видит чужие сиденья – поражен. Видит не свой руль – потрясен. Исчезновение аккумулятора воспринимает трагически, а один день, проведенный в цехе, доводит профессора до состояния невменяемости. Ну разве можно с такой нервной системой иметь дело с автомобилями?

Чем, скажите, виновата кассирша? Метель, из окна дует, женщина забыла надеть вязаную кофту и видит: бегает этот растяпа профессор, а у него шурин, а у шурина – машина, так почему же не воспользоваться?